I love Dick

Диссонанс этой картины исчезает и рождается вновь в форме тонкой выходки. Грядет грандиозный финал, последний номер, где все мотивы обернутся шуткой. И Р.-Б.-Китай-в-роли-Форда выдает, как и положено в фильмах, блистательную концовку: в центральной верхней части картины на синей стене Форда висит подделка Эда Рушея в черной раме, на которой написано:

КОНЕЦ

а под ней маленькая картина: окошко, открывающееся из синевы стен в синеву небес. Дороги к бессмертию нет, но к ней есть портал. В этой картине есть предметы, люди, танцы, движение, есть здесь и плоть, и тяжесть. Трансцендентность – это не только легкость, ее можно достигнуть усилием воли.

И чего нам так сдалась эта легкость?

Легкость – это ложь шестидесятых, это поп-арт, ранний Годар, «Милый старичок и хорошенькая девушка (с хаски)». Легкость – это экстаз коммуникации без иронии, это ложь бесплотного киберпространства.

С помощью Джона Форда – своего медиума – Р. Б. Китай сообщает нам, что материя движется, но от ее груза отделаться не получится. Мертвые пускаются в пляс не как духи, но как скелеты.

* * *

ДД,

третьего декабря 1994 года я начала тебя любить.

И люблю до сих пор.

Крис

Записи в дневниках Сильвера и Крис

ПРИЛОЖЕНИЕ A: СИЛЬВЕР ЛОТРЕНЖЕ

Пасадена, Калифорния

15 марта 1995 года

«Сегодня провел семинар по Прусту и прочел первую лекцию в университете Дика. Впереди еще одна. Дик был открыт и дружелюбен, и все равно в машине передо мной вдруг мелькнула картинка, как он проводит рукой по пизде Крис. Визуальные образы. Это все ужасно странная ситуация. В любом случае Крис опять всех обхитрила. Пусть Дик ее отвергнул, ей все равно удалось выкрутиться: ей не нужна взаимность, чтобы продолжать его любить. Она может поддерживать отношения со мной, черпать вдохновение для работы в Дике и даже отложить свой фильм в долгий ящик, больше не пытаясь его куда-то протолкнуть.

Крис прислала мне по факсу свой текст о Китае –“жидовском” художнике, с которым она себя идентифицирует. Текст очень умный, он построен вокруг идиосинкратической жизни художника, неприятия критиков, Ист-Хэмптона шестидесятых годов. Я никогда не слышал о Китае, но ей удается вплести в текст все, в том числе и ее нынешнее затруднительное положение.

Текст меня очень тронул, порадовал. Теперь Крис уверена, что провал “Тяжести и благодати“ был „судьбоносным“, подталкивающим ее к дальнейшим исследованиям чувств в ее фильмах. Она пишет ни на кого не ориентируясь, ни под кого не подстраиваясь, в отличие от Дика, у которого скоро очередной доклад в Амстердаме и который никогда ничего не напишет, если его не попросят; в отличие от меня, который вот-вот прочтет свою лекцию „О зле”, получит гонорар и укатит восвояси.

И все равно Крис было очень грустно, она чувствовала себя отрезанной от Дика, и я тоже загрустил после разговора с ней. Ситуация была безнадежной: она любила его, она нуждалась в нем, ее терзала мысль о том, что она не будет с ним близка, что они не будут общаться. Я решил поговорить с Диком завтра вечером по пути в аэропорт. Не знаю, какой реакции от него ждать; в конце концов, он предельно четко выразил свою позицию по поводу завершения всей этой двусмысленной ситуации. И все-таки если он ко мне прислушается, это меня доконает: мысль о близкой связи между ними двумя, в которой мне нет места. В итоге я проплакал до двух часов ночи, погрязший в тоске и печали, страдая от бессонницы».

ПРИЛОЖЕНИЕ В: КРИС КРАУС

Лос-Анджелес, Калифорния

31 марта 1997 года

«Вчера вечером в поисках чего-то, что свяжет “Жидовское искусство”, написанное мною в марте того года, и два последних эссе, я нашла на компьютере дневниковую запись Сильвера. Потому что я решила (и все со мной согласились), что только сделав сюжетную линию предельно ясной, можно превратить эти тексты в роман. Но его дневниковая запись по-настоящему меня потрясла и очень тронула. Как же сильно он меня любит. Как близко к сердцу он принимал все мои переживания.

Этим утром я разговаривала по телефону с Сильвером, который находился в Ист-Хэмптоне. Мы обсуждали чтение. То, как мне нравится погружаться в книги других людей, улавливать ритм их размышлений, в то время пока я пытаюсь писать свою. Пишу под влиянием Филипа К. Дика, Энн Роуэр, Марселя Пруста, Айлин Майлз и Элис Нотли. Это лучше секса. Книги сдерживают то обещание, которое секс дает, но едва ли может исполнить, – возможность роста, благодаря вхождению в язык, ритм, сердце и разум другого человека.