i loved rome more (ЛП)

— Не все о тебе столь низкого мнения, как ты сама. Это всё, что я хочу сказать.

Реван с трудом сглатывает. Прожигает взглядом стену напротив.

— Им следует.

— Что следует? Бояться тебя? Убежать в ужасе от О, Какой Могущественной Реван? — Джоли хмыкает. — Ты позволяешь гизкам бегать где угодно. Играешь в карты с четырнадцатилетней мошенницей и проигрываешь. Чуть не взрываешь этот проклятый корабль, пытаясь сделать гранату. Мы должны забыть обо всём об этом и ёжиться от ужаса только потому, что зовут тебя по-другому? Попробуй ещё раз. Я как-то староват для такой логики.

Он отпускает её руку. Рука безвольно падает ей на колени.

Джоли начинает мазать колто её плечо. Оно пострадало сильнее всего.

— Ты когда-нибудь была влюблена?

Реван поворачивает голову, но он на неё не смотрит.

«Мы оба знаем, чем заканчивается любовь к тебе.»

— Была.

Он понимающе хмыкает. Не в первый раз он видит её насквозь.

— В твоей жизни будет много мужчин и женщин. Возможно, у тебя кто-то есть. Но считай, что тебе повезло, если ты вообще его нашла.

Реван отворачивается от него, смотрит в пол.

— Что-то это непохоже на везение.

— Будет, — легко заявляет он. — Когда уйдёт страсть — точно. Когда придёт время.

Она думает о его световом мече, направленном ей в подбородок. И о своём, который успешно туда попал много лет назад.

— Я бы не назвала это страстью.

— Называй как хочешь. Страх, злость. Даже ненависть. И, конечно, эти вещи могут прийти с любовью. И могут привести на тёмную сторону. — Он нежно касается пальцами её подбородка, и она задаётся вопросом, почему это заставляет её вздрогнуть, а потом она вспоминает, как Малак её схватил. — Однако это не всегда так. Страсть — это не любовь. Потому что любовь… — Он направляет в свои пальцы исцеляющую энергию, и она расслабляется. — Любовь спасёт тебя, а не погубит. — Джоли смотрит ей в лицо. У Реван перехватывает горло, потому что выражение лица его — мягкое и, что важнее, сочувствующее. — Мнение старика мало значит в наши дни, но… знаешь, о чём я думаю?

Реван пытается улыбнуться, но не может.

— Я никогда этого не знаю.

И он улыбается ей.

— Я думаю, что у тебя здесь целый корабль людей, желающих любить тебя. Тебе нужно всего лишь позволить им.

Джоли спокойно собирает аптечку и уходит. И Реван какое-то время просто сидит, наклонившись и закрыв лицо руками.

***

Они любят её.

Выжившие Малакора ходят по длинным улицам Тариса, наполняя их своей шумной радостью. Празднование победы. Парад. Она слышит своё имя, люди снова и снова приветствуют её. Люди радостно кричат, когда она проходит мимо.

Она видит, как Алек рядом пытается превратить свою гримасу в улыбку. Уже не в первый раз она рада своей маске. Война окончена. И она предпочла бы быть где-нибудь в другом месте.

Слишком шумно.

Голова её раскалывается, но она пытается преодолеть собственное зрение, чтобы вспомнить линии, траектории. У неё есть всё, что ей нужно, и она близка к тому, чтобы достроить детали. Малакор. Кеш. Ха…

Её внимание внезапно привлекает мужчина в толпе. Он не радуется, не празднует, не улыбается. Она с трудом узнаёт его без униформы.

Они закрывают глаза.

У него такие же, как у неё, тёмные круги под глазами. Кожа бледная и желтоватая, в нём бурлят гнев и ощущение поражения.

Она хочет сказать ему, что знает. Что понимает. Эта война сделала их всех убийцами. Что если бы на их месте были они с Алеком, она приняла бы то же решение.

Бао-Дур смотрит на неё ещё мгновение, а потом поворачивается, и она теряет его в толпе. Она больше никогда его не увидит.

Война окончена.

***

Всё было почти закончено. Была Миссия с её шокирующими вопросами, а также последним решительным заверением, которое задело что-то внутри Реван. Заалбар с благодарным равнодушием. Юхани с растрёпанными чувствами. НК с его ликованием по поводу восстановления памяти.

Остался один человек, с которым нужно было поговорить.

Реван заходит в машинное отделение. Кандерус работает над свупом. Она видит его ботинки, торчащие из-под шасси.

— Чего тебе? — эхом звучит его обычное приветствие.

Она убила его людей. Она убила много его людей. Она подходит к верстаку, садится на табуретку.

— Есть минутка?

Она слышит, как Кандерус кладёт гидроключ, а затем он выползает, его рубашка в смазке и охладителе. Реван знает, не спрашивая, что он ремонтирует его для неё.

— Да? — спрашивает он, беря тряпку и вытирая ею грязные пальцы. Он не выглядит так, как будто чего-то ждёт, и никак не комментирует свой ремонт. Просто смотрит на неё.

Реван думает о том, как он тащил её. Достаточно долго, чтобы они смогли сбежать.

Наконец она начинает.

— Спасибо.

— За что?

— Ты вытащил нас.

Он фыркает, отбрасывает тряпку и подходит к ней.

— Я не в первый раз просыпаюсь в морге. И не в последний.

Кандерус смотрит на пятна колто, на раздражённую красную кожу под ними. На ней всё ещё тонкие шорты и майка, но в его взгляде нет никакого желания. Он просто хмурится, и от этого она чувствует себя ещё более незащищённой.

— Что случилось после того, как я ушёл?

По крайней мере, на это Реван может ответить.

— Малак.

— Тогда хорошо, что ты выжила. Нет чести быть убитой трусом.