И Маркс молчал у Дарвина в саду

– Точно так, точно так… – сказал мистер Эвелинг, решив, что опять пришло его время. – Со своей стороны, позволю себе напомнить о нашем предмете. Я, как уже говорил, хотел бы рассказать о Конгрессе и обсудить одно свое намерение. Я собираюсь выпускать серию книг, которые…

Но дальше дело не пошло. Эмма спросила Маркса, не принести ли ему лекарства от кашля. В ее домашней аптечке имеется несколько препаратов. Она дала знак Джозефу.

Доктор Бюхнер вставил, что как врач советует Марксу просто помолчать. Это всегда облегчает кашель и успокаивает раздраженную гортань.

Дарвин молчал. Гудвилл зевал. Эвелинг, приуныв, консультировался со своими усами. Маркс чувствовал желчный пузырь.

Через некоторое время вошла горничная с тремя бутылочками. Эмма осмотрела их и выбрала одну.

– Могу я порекомендовать вам это средство, мистер Маркс? Думаю, десяти капель будет достаточно. Пожалуйста, дайте мне ваш стакан.

Маркс, как послушный ребенок, протянул ей стакан, вне себя от бешенства на Бюхнера. Но у него не хватало сил разрядиться. Лоб взмок. Эмма отсчитала капли и вернула Марксу стакан. Маркс не понимал, что с ним, и хрипло спросил:

– Вы ведь не собираетесь спасать коммунистов от смерти?

– Отнюдь. Решить вопрос вашей жизни и смерти может только Господь. Я же просто хочу унять ваш кашель.

– А если решает не Господь, а болезнь или судьба? – язвительно спросил Эвелинг.

– Должен согласиться с коллегой, – сказал Бюхнер. – Сила и материя – вот что движет жизнь и мир. Не дух. Душа – продукт обмена веществ, без фосфора не будет ни одной мысли! Даже мозг всего лишь часть тела.

Гудвилл обвел глазами собравшихся, как будто хотел тем самым показать, что никогда еще не принимал участие в таком ужасном застолье.

Свою «Силу и материю», выдержавшую пару десятков изданий, Бюхнер уже давно послал Дарвину с цветистым посвящением. В книге немец утверждал, что вопросы религии и прогресса человечества решены, в соответствии с чем громогласно популяризировал на континенте философию.

Маркс ждал действия капель. Джозеф подавал бараньи отбивные à la provençale. Доктор Бюхнер, оказавшись в своей стихии, до небес расхваливал Дарвина за то, что после многовековых заблуждений тот указал спекуляциям их место и высвободил человечество из тисков религии.

У Дарвина гудело в голове. Он чувствовал, что его совсем не так поняли. Он не занимается философией. Он посвятил жизнь вопросам, на которые можно дать ответ. Философы же всегда заменяют прежние вопросы новыми.

Преподобному тем временем нашествие в Даун-хаус ударило по желудку. Он отрыгнул и вежливо попросил прощения.

Эвелинг решился еще на одну атаку:

– Мистер Дарвин, я хотел бы свою книгу посвятить вам.

Дарвин вроде бы не услышал. По крайней мере, не отреагировал. Чего Эвелинг долго выдержать не смог. Возникшую паузу он заполнил разъяснением, что его «Дарвин для студентов» выходит через пару недель, причем в новой атеистической книжной серии, которая будет называться «Международная библиотека науки и свободомыслия». Если господам интересно его мнение, то книги ждет успех, в том числе и за пределами Англии. Он имеет в виду не столько финансовую, сколько политическую сторону вопроса, просветительскую. А если мистер Дарвин согласится, ему будет посвящена вся серия.

Ответу Дарвина предшествовала довольно долгая пауза.

– Я не гожусь на роль нехристя, – необычно резко сказал он, что вернуло к жизни Гудвилла, который уже длительное время изучал рисунок на скатерти возле своей тарелки.

– Да благословит вас Господь, – вырвалось у преподобного, после чего он опять обратился к изысканной камке.

Перед ним стояла задача ставить бокал точно в середину квадратов, разных. Цепляясь взглядом за тканый рисунок, он пытался побороть головокружение от языковой путаницы за столом. При упоминании Бога Гудвиллу пришло в голову строительство Вавилонской башни, и он спросил себя, до чего же доведет смешение языков.

– Я далек от того, чтобы позволить запрячь себя в вашу упряжку, мистер Эвелинг. Хоть я и последовательный поборник свободной мысли, полагаю, прямые нападки на христианство едва ли окажутся действенны. Свободомыслие более всего выиграет, если людям мало-помалу нести свет. Причем рассказывая о научном прогрессе. Пропаганда атеизма меня не привлекает, поэтому я не могу выполнить вашу просьбу.

Эмма с очень довольным выражением на лице спросила у Маркса, действует ли лекарство. Тот коротко и молча кивнул.

– Но почему же так трусливо? – спросил мистер Эвелинг. – Ведь вы ничего не потеряете. Вы знамениты. Мир слушает вас.

– А почему так агрессивно? – ответил Дарвин. – Кроме того, если вы считаете меня атеистом, то ошибаетесь.

– Кто же вы?

– Агностик.

– Но это просто более обтекаемая формулировка!

– Вы слишком для меня напористы, молодой человек. Возможно, не продумали проблему до конца. Я сам вижу необходимость искать первопричину нашего мира. И задаваясь вопросом о начале начал, я бы даже назвал себя теистом.

Тут удивился не только священник Дауна. А мистер Эвелинг понял, что проиграл окончательно.