И на Солнце бывает Весна (СИ)

Вспомнились слова о незавидной судьбе потомков чекистов, и я невольно поежился. И верно - вспомнилось, что двоюродная сестра моей мамы умерла от рака, долго страдала, перенесла несколько сложных операций. И еще я слышал историю про дядю Сашу, он пьяный разбился на мотоцикле, кажется, в семидесятые годы, задолго до моего рождения. Осталось только помолиться и попросить, если возможно, замкнуть эту цепочку.

- Вам позвонит наш активист, Таня Лукьянова, она передаст мою рукопись о доме, - сказала Ольга Фадеевна, - я вам доверяю, но очень прошу, сохраните ее, она всего в одном экземпляре.

- Конечно-конечно, - ответил я. - Более того, обещать не буду, но постараюсь если не всю работу, то хотя бы часть ее набрать на компьютере.

- Это будет здорово! Я буду вам так благодарна, я просто не успеваю.

Я поблагодарил краеведа и проводил. Подниматься опять не хотелось, решил подышать. Было душно, тянуло побыть в тишине, но даже в нашем проулке не удавалось спрятаться от городского шума, урчания сотен моторов, проносящихся по проспекту. Мой коллега - Витя Малуха, спустился, слегка покачиваясь, закурил. Мы с ним были единственные корреспонденты мужского пола в большом коллективе редакции, журналистика из-за невысоких зарплат давно стала "женской профессией".

Я попросил сигарету, думая, как быстро опять втянусь в эту привычку. Я бросаю и начинаю курить постоянно с четырнадцати лет, с перерывами порой на полгода и больше. Но все равно берусь за старое, вот и теперь.

- Классно она рассказывала! - сказал Малуха, давая мне прикурить. - Вот кто делом реальным занят, не то что мы.

Я кивнул. С этим сложно спорить - сочиняя каждый день по десятку коротких новостей в сухом "форматном" стиле, выдавая интервью разной степени скучности, мы были самыми настоящими бездельниками. Журналисты - трудно сказать, по собственной воле, или нет, давно отказались от служения высоким целям, и потому стали лишними людьми в обществе. Люди, интересуясь новостями, совсем не брали в расчет автора и его мнение, да и нас вынуждали доносить информацию, а не оценивать ее. Так что мы стали роботами. Скоро компьютеры сами начнут формировать новостные заметки, брать интервью, и тогда от нас совсем откажутся. Я уверен, что с задачами, которые сейчас ставят перед нами, машины справятся не хуже.

Я молча стоял, а Витя просто смотрел на меня и, кажется, он ловил мои невеселые мысли.

- Краеведы, бессеребренники, чудаками кажутся, - сказал он. - А ведь это просто люди увлеченные, со своей целью и миссией, каждый из них в глубине души убежден, что занят важным делом. Собственно, это и есть их стержень, ради него они вкладывают силы и даже средства. А мы - нет. Мы не верим в то, что делаем, даже на поверхности души не верим.

Он потушил окурок. Я знал, почему Малуха так говорил, что его раздражает. Юля отчитала его за то, что он взял с какого-то сайта новость и хотел поставить ее почти один в один, заменив всего пару слов. И поступил он так не потому, что думал украсть чужие мысли - там их просто не было. Даже не в лени дело. Он больше не любил профессию. Перегорел, устав от нестыковки реальности и собственных ожиданий.

Эх, Витя, вот стоишь ты, закурив вторую сигарету, небритый, сутулый, с ощутимым даже на улице шлейфом ночного подпития, и глаза твои мутны. А ведь я знаю тебя давно, и учились вместе, только ты - на два курса старше. Тебя же сам заведующий кафедрой всем в пример ставил! Старик - либерал и идеалист, он на тебя просто молился! Ценил твой слог. Кому он нужен теперь, да? У тебя над кроватью тогда висел портрет Василия Пескова и ты говорил, что добьешься своего, обязательно проедешь по стране и станешь автором лучших очерков о природе и людях. Ты видел себя мастером, представлял на вершине и мечтал, конечно, не о том, что имеешь теперь. Если бы тебе, тогдашнему студенту, открыть правду и показать тебя нынешнего, ты бы плюнул и не поверил, да. Журналисты сейчас - самые лишние люди. Это уже не творческая профессия, в ней может преуспеть разве что амбициозный халтурщик. А ты не смог стать таким.

- Молодец, эта Ольга Фадеевна, краевед, - наконец произнес он. - А Юлька - дура. Ненавижу ее. Псевдоредактор. Сама бы в жизни хоть что-то написала. Администратор от журналистики, смех один.

И тут ты по-своему прав. Я это тоже знаю и вижу. И мне ты сейчас говоришь все это только потому, что доверяешь, хотя мы далеко не друзья, и не будем ими. В нашей профессии стало излишне много девочек, особенно много - на командных местах. С другой стороны, я не знаю, какой редактор лучше - глупенькая Юлечка, или недосягаемый в своей идейной правоте Степан Степанович Гейко... Мне подумалось, что в любой ситуации, при любой власти и строе всегда что-нибудь обязательно пойдет не так. Не одно, так другое. Я ощутил бессилие от понимания этого, и понял, что лучше обо всем этом просто не думать.