«И на Тихом океане…». К 100-летию завершения Гражданской войны в России

Обстрел станции Мысовской и сожжение «Байкала» в связи с занятием чехами станции Танхой заставили советские войска очистить восточный берег Байкала и территорию до Верхнеудинска. Из-за того, что ледокол «Ангара» не мог войти в реку Селенгу по мелководности бара, его разоружили, чем красная Байкальская флотилия естественным путём ликвидировалась, а суда «Ангара», «Кругобайкалец» и «Михаил» из-за потери базы были вынуждены возвратиться в Лиственичное. Два остальных колёсных судна ушли в Селенгу, где вскоре также были оставлены в связи с дальнейшим отходом фронта.

С занятием белыми всего Байкала надобность в белой Байкальской флотилии отпала, и суда были разоружены. На обеих флотилиях никаких специальных кадров не было, все судовые обязанности выполнялись судовой командой, а артиллерией ведали сухопутные войска.

Всё вышесказанное взято из отчёта, составленного 1 апреля 1920 г. помощником начальника Гидрографического отряда Н. Тимофеевским[37].

А вот участник боя «Байкала» Л.М. Власов описал его несколько иначе:

«Прибывшие в Лиственичное по правобережному тракту красные части Каландаришвили и Блюменфельда были погружены на суда и доставлены через Байкал к станции Култук.

Готовящийся к отходу на Танхой ледокол «Байкал» неожиданно подвергся обстрелу с окружающих сопок.

Как потом выяснилось, высоты, да и станция Байкал, не имели боевого охранения; белые беспрепятственно пробрались на прилегающие к станции сопки и открыли пулемётный и ружейный огонь. Красногвардейцы залегли за линией железной дороги и вслепую отстреливались по невидимым на сопках целям.

Бронепоезд, стоявший до этого в тупике, при выходе на главный путь сошёл с рельсов, оказалось, что стрелка предательской рукой была отведена. Отчаянными усилиями красногвардейцев, под пулемётным и ружейным огнём врага, бронепоезд был поставлен на рельсы и начал обстреливать сопки из орудий. По неизвестным причинам взорвался находившийся на станции Байкал вагон с динамитом. Взрыв был огромной силы, от него пострадали станционные пути и сооружения. В числе жертв оказался один из наших красногвардейских командиров Филинков.

Когда отряды красногвардейцев были собраны, ледокол «Байкал» отошёл по направлению к пристани Танхой. Там определилось наше положение. Меня назначили членом главного штаба и командующим Байкальской флотилией, командирами судов были назначены: на ледокол «Ангару» Шевцов и Манторов, на «Кругобайкальца» Ходоков, на катер «Волну» юный большевик Саша Сухомлин. Хотя ему тогда было не больше 18 лет, но он по натуре и духу уже был военным и в обстановке боевых операций, происходивших на Прибайкальском фронте, чувствовал себя как рыба в воде.

В Танхой нам доставили одну шестидюймовую мортиру при 11 снарядах, порядочно пострелявшую на германском фронте и, как впоследствии выяснилось, совершенно не пригодную для прицельной стрельбы, две трёхдюймовки и четыре станковых пулемёта.

Мы приступили к бронированию и вооружению судов путём устройства песковых блиндажей вокруг капитанских рубок и обкладки бортов мешками, наполненными песком. Мортира была установлена на носовой части ледокола «Байкал», а трёхдюймовки и станковые пулемёты – на ледоколе «Ангара». Позднее был вооружён пулемётом «Кругобайкалец».

Боевые операции выполнялись ледоколом «Ангара», как наиболее быстроходным и манёвренным судном. «Кругобайкалец» и катер «Волна» несли разведывательную и сторожевую службу, а пароход «Муравьёв-Амурский» – транспортную службу.

В штабе главкома было много левых эсеров, анархистов. Здесь недооценивалось значение дисциплины, организованности и бдительности. Расшатыванию дисциплины, внедрению дезорганизации на фронте немало способствовали анархистские отряды Пережогина, Лаврова, Орлова. В этих отрядах процветали не только недисциплинированность, но мародёрство и бандитизм, что способствовало разложению и распространению провокаций и шпионажа.

В штабе главкома знали «боеспособность» таких частей, но мер к их переформированию, чистке от примазавшихся враждебных элементов командование не принимало.

Уроки, полученные в боях у станций Байкал и Култук, изучены не были, происходила «война на колёсах» – отступала артиллерия, за ней пехота и последними уходили кавалерийские части.

<…>

Пристань Танхой представляла собою небольшой порт на озере, где Байкальская революционная флотилия имела базу для стоянки судов даже в штормовую погоду. Я связался по прямому проводу со штабом главкома, и начальник штаба Метелица передал, что наши части отходят к Танхою, возможно отступление к Мысовой. Он приказал проверить положение на Паньковке.

К Паньковке мы вышли на ледоколах «Байкал» и «Ангара». Остановив корабли за мысом, на берег выслали в шлюпке команду разведчиков. Разведчики осмотрели побережье и уже возвращались на корабль, как вдруг показался дымок, и вскоре из-за леса появился вражеский бронепоезд.