И не оглядываться (СИ)

Сборы в банк заняли совсем немного времени. Джеймс хотел укрыться мантией-невидимкой, но Сириус, ни капли не смущаясь, заявил, что она находится на хранении у Дамблдора, а на вопрос, как она к тому попала, ответил расплывчатым: «Так получилось». Слово за слово, и в банк Джеймс отправился один и очень злой.

Гоблинов, казалось, не интересовало ничего, кроме наличия ключа. Хорошо, что Джеймс додумался забрать его ещё вчера под впечатлением от рассказа Гампа. Просить его после ссоры было бы совсем мерзко, и так настроение было отвратительным. За год с его счетами не произошло ровным счётом ничего, и немного поругавшись из-за низкого процента, Джеймс снял деньги и покинул гоблинское логово.

Решив пока не сильно афишировать своё появление — как же не хватало мантии-невидимки! — продукты он отправился закупать к магглам, в тот самый магазин, который любила Лили. Там его предсказуемо не узнали, но это даже было к лучшему — оказалось, Джеймс не был готов к общению. Ни с кем.

Дом встретил его тишиной и показался не только пугающе пустым, но и чужим. Джеймс обошёл его, отмечая беспорядок, как делал бы для аврорского протокола. Даже слова мысленно подбирал те же самые — сухие и безликие. Так было проще представить, что всё это происходит не с ним. Почему-то ему не хотелось убрать даже пыль, словно тогда что-то бы непоправимо изменилось. Тянуть время дальше было слишком трусливо, и он зашёл в спальню… от боли в сердце перехватило дыханье, и Джеймс был вынужден сесть на кровать. Обхватив себя руками, он принялся раскачиваться, стараясь не завыть. Даже когда он по очереди похоронил родителей, то не испытывал такого горя. Совершенно беспросветного.

— Вот ты где! — появление Сириуса было полной неожиданностью. — А я уже испугался, не случилось ли чего.

Джеймс понял, что больше не может злиться на друга. Обижаться тоже не получалось, поэтому он глухо сказал:

— Случилось. Год назад…

Сириус уселся на кровать рядом с ним и просто обнял за плечи, давая возможность продолжать дышать. Он не говорил ничего, но, наверное, и не было таких слов, а молчание оказалось гораздо честнее и красноречивее. Сколько они так просидели, Джеймс не знал, но Сириус лучше него понял, что уже можно действовать, и встал, деловито оглядывая комнату.

— Вообще-то я в бытовых чарах не очень, но кое-чему научился.

Джеймс тоже поднялся и вместе с Сириусом принялся за уборку. Незнакомые чары давались тяжело и не всегда выходили с первого раза так, как надо, но они позволяли отвлечься. Делая что-то руками, Джеймс замечал, как с души словно падал тяжеленный груз… и рассыпался вдребезги, разлетаясь мельчайшими осколками.

В открытые Сириусом окна ворвался холодный ветер, вынося из дома запах беды и боли. Так было правильно. Так было хорошо. Потом Сириус помог сложить продукты и даже разыскал свою чашку, чтобы попить чай на обновлённой кухне.

— Ну что, теперь домой?

— Я уже дома, — отозвался Джеймс.

— И ночевать здесь останешься?

По-хорошему, здесь надо было оставаться вместе с Гарри. Но Джеймс вдруг подумал, а что если ребёнок сейчас со Снейпом и не захочет с ним расставаться? Нет, заставлять сына плакать он не будет! Нужно действовать тоньше.

— Конечно… а Гарри я завтра заберу, после прогулки.

— Наверное, ты прав…

Кажется, Сириус тоже представил себе этот фактор «С», влияющий на ребёнка. Хорошо, хоть промолчал… Джеймс проводил Сириуса и ещё раз обошёл дом, заново привыкая к его обстановке, когда услышал стук в дверь. Такой же, как и в ту жуткую ночь. Галлюцинация? Призраки? С кончика палочки срывались разноцветные искры, выдавая его готовность к бою. Была не была! Джеймс резко распахнул дверь, направляя палочку на незваного визитёра.

— Добрый вечер, мой мальчик. Рад видеть тебя в здравии. Не угостишь старика чашечкой чая?

Дамблдор словно не замечал угрожающей ему палочки и безмятежно улыбался.

— С удовольствием!

Джеймс почувствовал невероятную лёгкость. Вот кто ответит на все его вопросы!

========== 50 ==========

Время приближалось к полуночи, а разговор принимал очень интересный оборот. Джеймс даже не подозревал, что его кто-то может считать победителем Неназываемого, которого Дамблдор упорно именовал Томом. Оказывается, Джеймс весь год числился в розыске, и сейчас ему следует явиться в аврорат, чтобы «уладить некоторые недоразумения», а потом Дамблдор вспомнил Лили, и всё вдруг стало очень личным. Если с Сириусом можно было хорошо молчать, то с Дамблдором хотелось говорить, выплёскивая боль, горечь и обиду.

— Как я тебя понимаю, мой мальчик, — вздыхал тот.

— Разве это можно понять?

— Потери непременно обернутся приобретениями, стоит только подождать…

— Чего мне ждать?! Никто и никогда не заменит мне Лили…

— Самая тёмная ночь всегда перед рассветом… но он непременно наступит. И всё будет хорошо, мой мальчик.

Наверное, Джеймс ждал именно этих слов, потому что смог сказать то, что его мучило все эти дни:

— Я не знаю, как без неё жить… когда-то я хотел доказать ей, что только со мной она будет счастлива. У меня больше нет цели…

— А как же Гарри?