И не прервется род

– Ты хочешь унизить светлого княжича? – вежливо спросил Алвар и, не дожидаясь моего вопроса, пояснил: – Ему будет трудно и тебя удерживать, и конем править. Да и он намного тяжелее Альгара. Коня пожалей.

Я нахмурилась, понимая, что в его словах есть резон, но мне все равно все это не нравилось. Зато я вдруг поймала себя на мысли, что мне больше не фонит эмоциями Альгидраса. Словно он подзарядился энергией, пока прижимался к моему затылку. Ну и славно. С отстраненным Альгидрасом я хотя бы знала, как себя вести.

Вдруг в голову пришла мысль, что они оба всесильны. Могли ли они остановить тех, кто на нас напал? Нужно ли было жертвовать столькими воинами? Я посмотрела на задумчивого Алвара и все же решилась спросить:

– А ты не мог просто спалить погоню?

Я не стала добавлять, что тогда бы выжили воины Миролюба и самого Алвара. Однако он понял все без лишних слов.

– Первое, чему нас учат в монастыре, – понимать, сколько бед может наделать вырвавшаяся на волю Сила. Я мог бы остаться там один, и я бы не погиб. Но погибло бы много больше, нежели три дюжины лиходеев. Сила в бою – совсем не то, что Сила в покое. Она вынуждает отпустить ее на волю, хотя бы малую часть. По-иному битву не выиграть. Огонь движется очень быстро, краса, а жилища на земле светлого княжича отстроены из дерева.

Стоило Алвару замолчать, как Альгидрас подал голос:

– Тебе труднее держать Силу здесь?

Алвар прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то, а потом просто кивнул, и я больше не решилась ни о чем спрашивать.

Ближе к вечеру мы остановились на ночлег в лесу. Сперва я решила, что это шутка, потому что, несмотря ни на что, не могла воспринимать стремительно темнеющий лес как безопасное место. Однако наш отряд спешился, расседлал коней и разложил костер. Присев на поваленное бревно, я поняла, что, скажи мне кто сейчас вставать и отправляться в путь, я бы просто не смогла этого сделать. Глядя на весело потрескивавший костер, на воинов Алвара, жавшихся к нему, точно к матери, я отстраненно думала о том, что стихия в тебе – это не просто невероятно, это еще и разрушительно. Ансгар сегодня выжигал из них стихию. Меня саму затронуло рикошетом, потому что основной удар был направлен на тех, кто несет Огонь. Насколько же больно и страшно было этим людям. Насколько плохо им здесь, без своей Святыни, затерявшимся в чужом для них лесу. Я смотрела на кудрявого и бородатого воина, который давал мне флягу с водой, и вспоминала слова Алвара о том, что они способны чувствовать боль от огня. Но сейчас этот воин касался пламени и не убирал руки, не отводил от него глаз, а свернувшийся клубком на плаще и неловко вытянувший сломанную ногу Вран бездумно перекатывал в пальцах красный уголек.

Рядом со мной на бревно тяжело опустился Миролюб. Повернувшись к нему, я увидела протянутую лепешку.

– Поешь.

И хотя есть мне не хотелось, я приняла лепешку и, отломив половину, вернула ему. Он криво усмехнулся и, откусив от своей половины, стал не спеша жевать.

– Скоро уже дома будешь, – сказал он спустя какое-то время.

– Зачем меня хотели убить? – спросила я. Просто не могла не спросить.

Миролюб снова откусил лепешку, прожевал, глядя в огонь, а потом медленно проговорил:

– Верно, потому что люди боятся тех, кто вернулся из мира мертвых.

– Что? – не поверила я своим ушам.

– Тебя не было два месяца. Ты… да сама все знаешь.

– Я… – начала я, понимая, что понятия не имею, как продолжить.

– Я не спрашиваю ни о чем, – негромко откликнулся Миролюб, по-прежнему глядя то ли на костер, то ли на воинов Алвара, которым никак не удавалось согреться.

Я понимала, что ступаю на опасную почву, но у меня уже просто не было сил молчать.

– Добронега перед отъездом тоже говорила странное. Будто я… забрать кого должна.

Миролюб медленно повернулся ко мне, и я перестала дышать. Что я делаю?

– Она не говорила с тобой о том прежде? – понизив голос, спросил он.

Я лишь помотала головой. Хоть в чем-то я могла быть с ним честной. Миролюб повертел головой, разминая затекшую шею, вытянул ногу и, чуть сморщившись, потер колено.

– Болит? – зачем-то спросила я.

– После скачки всегда. Мальцом с коня упал. Одной-то рукой не сразу держаться научился, – усмехнулся он.

– Мне так жаль, что с тобой это случилось.

Миролюб перевел на меня взгляд и коротко бросил:

– Не жалей!

– Да нет же! Я не тебя жалею. Тебя ни к чему жалеть. Вон ты какой сильный. Ты когда сегодня с Ансгаром говорил… Ведь ты ничего не знаешь о стихиях, а говорил так, будто ты сильнее.

– А я и так сильнее, – вдруг улыбнулся княжич. – Потому что я не боюсь. Ни смерти, ни того, что после будет.

– Вот я и говорю, что не жалею тебя. Мне очень жаль, что с тобой это случилось. Что все могло быть иначе.

Щека Миролюба дернулась, и я поняла, что зря завела этот разговор.

– Прости, – быстро сказала я. – Я от усталости. И испугалась сегодня.

Не было смысла это отрицать.