И не прервется род

– Но кто мог послать тех людей? Ансгар сказал, что лиходеи искали меня. Сам Ансгар искал своих… отступников, – неловко пробормотала я, покосившись на Алвара. Тот улыбнулся. – Понятно, почему они были вместе, но как они нашли друг друга?

Это был правильный вопрос. Я поняла это по тому, как оглянулся Миролюб, и по взгляду Алвара, в котором светилось веселое изумление, словно он был приятно удивлен наличием мозгов в моей голове.

Миролюб лишь покачал головой, а вот Алвар неожиданно подал голос:

– На землях светлого княжича, – он продолжал называть так Миролюба, хотя было видно, что того это раздражает. Алвар не мог не замечать этой реакции, однако тактики не менял, – есть много разного люда. Прежде чем ступить на здешний берег, я писал не только тебе, княжич, но и воеводе Свири, и воеводе Красного Дворища.

Миролюб оглянулся и вскинул бровь, а Альгидрас подал голос:

– Ты писал Радимиру?

– Мне нужно было найти тебя, брат мой, – пожал плечами Алвар, даже не оглянувшись на Альгидраса.

Было ясно, что Радим ничего не сказал Альгидрасу о письме, и того это явно задело. Я же вдруг почувствовала изрядное удовлетворение.

– И что тебе отвечали эти достойные люди? – в голосе Миролюба любопытство было тщательно замаскировано под насмешку.

– Увы, светлый княжич! Ты был единственным, кто ответил на мои письма.

– Как ты узнал, что это был я, а не отец? – насмешка Миролюба пропала, осталось лишь любопытство.

– Я не знал наверняка, пока не ступил на твою землю и не оказалось, что мои люди везде натыкаются на твоих дружинников. Мы ни шагу не могли ступить без надзора. Они были и торговцами, и трактирщиками, и постельными… – Тут он бросил на меня взгляд и оборвал мысль на полуслове.

Миролюб тоже посмотрел на меня, впрочем, смущенным не выглядел. Вместо этого он продолжил допрос:

– Как же ты опознал в них дружинников? И почему решил, что они не люди моего отца? – теперь уже княжич выглядел не просто любопытствующим. Алвару явно удалось его заинтриговать. – Тебе помогла стихия?

– Мне помогли глаза, – уголком губ улыбнулся Алвар и, перехватив мой недоуменный взгляд, пояснил: – Запястья.

Видимо, мое лицо стало еще более озадаченным, потому что Алвар рассмеялся, а Альгидрас, воспользовавшийся расширением дороги и пристроившийся справа от меня, щелкнул пальцами:

– Браслеты. Но ты не мог знать узор княжича! Ты вообще не мог ничего знать наверняка… Ты же никогда от своего монастыря и на полшага не отходил. – Тон Альгидраса был одновременно обличающим и раздраженным. – Не говори, что полагался на слова торговцев.

Алвар улыбнулся и покачал головой, но на обвинения ответить не успел: Миролюб натянул поводья, и его конь развернулся на месте. Алвар с Альгидрасом тоже остановили коней. Моя лошадь, к счастью, остановилась сама.

– Ты разобрал узор на браслетах? – на лице Миролюба отразилась крайняя степень недоверия. – Его и не разглядишь. Да и браслеты в Каменице у всякого… Как ты опознал моих людей?

Миролюб поднял запястье к глазам и с тенью досады принялся изучать массивный браслет.

– Вся моя жизнь – это свитки и письмена, светлый княжич. Мне довольно увидеть узор единожды – и я запомню его на всю жизнь. Браслеты здесь у разного люда, но у твоих людей узор един. Когда я подносил дары твоему отцу, увидел, что его узор походит на их, но лишь походит, не более. А это значит, что они – люди одного из его ближайших родичей, но не самого князя. Светлый князь принял дары и заинтересовался чужеземцем не более, чем того требовали законы гостеприимства. Выходит, ждал меня не он, а кто-то другой. Тот, кто знал о моем прибытии, тот, кто заботится о своей земле, и тот, чьи воинские узоры приняли на себя часть узоров светлого князя. Если бы у князя было несколько сыновей да дюжина братьев, мне бы пришлось провести немного времени во встречах с каждым из них. Но мой путь был легок, и он привел лишь к одному человеку.

Алвар указал на Миролюба театральным жестом. Я подумала, что, если бы рядом был очаг, пламя непременно бы полыхнуло. Алвар, точно прочитав мысли, чуть склонился ко мне и доверительно понизил голос:

– С очагом вышло бы краше.

Я не смогла сдержать улыбки. Миролюб наконец прекратил разглядывать браслет и, покачав головой, развернул коня. Я же подумала о том, что вообще не обращала внимания на браслеты, которыми мужчины крепили здесь рукава рубах. То есть сами браслеты видела и у Радима, и у Миролюба, и у Альгидраса с Гориславом, но даже не подумала о том, что по узорам на них можно что-либо определить. Любой рисунок здесь автоматически казался мне оберегом, а значит, не должен был ничем выделяться среди других.

Мы вновь неспешно тронулись в путь. Миролюб ехал впереди. Мы – в ряд позади него. Дорога была широкой, но мне казалось, что, даже будь она уже, мне бы не позволили ехать без подстраховки.

– Ну, раз уж мы говорим правду, – через какое-то время начал Миролюб, – тогда скажи и ты, савоец: зачем ты здесь? Твоя жизнь – свитки и письмена. Думаю, у тебя их поболее, чем на моей земле. Что тебе нужно здесь на самом деле?