И не прервется род

Вновь собираясь в путь, я поймала себя на мысли, что физически чувствую себя гораздо лучше, чем должна. Задумавшись над неожиданными ощущениями, я пропустила начало увлекательной беседы и услышала лишь слова Алвара о том, что его нельзя убить вдали от Святыни. Равно как и Альгидраса вдали от хванского Шара.

Кажется, я уже устала удивляться их волшебностям и просто готова была принять сказанное на веру.

– Коль я в тебя сейчас нож метну, ты не умрешь? – с любопытством спросил Миролюб.

Алвар покачал головой и развел руки в стороны. Полы его вышитого плаща колыхнулись, и это было бы похоже на колеблющееся на ветру пламя, если бы не неброский цвет ткани. Увлекшись разглядыванием плаща, я не сразу поняла, что Алвар всерьез предлагает метнуть в него кинжал.

Миролюб потянулся было к поясу, но потом передумал и лишь головой покачал.

– Не бойся, княжич, – голос Алвара звучал уверенно. – Ничего не будет.

– Я воробью в глаз попаду с такого расстояния, – буркнул Миролюб. – Думаешь, мимо тебя пролетит?

– Проверь, – подначивал савоец.

Я возвела глаза к небу, удивляясь такому мальчишеству. Вдруг что-то мелькнуло в воздухе и, не долетев совсем чуть-чуть до Алвара, резко сменило направление, точно отброшенное невидимой силой. Я невольно вскрикнула, когда поняла, что предмет, упавший под ноги Миролюбу, был ножом. Трава под ним скрутилась и изменила цвет.

Мы с Миролюбом одновременно повернулись к Альгидрасу, который лишь пожал плечами:

– Так бы вы до вечера спорили.

– Ты же мог его убить, – в ужасе прошептала я, потому что нож летел точно в грудь Алвара.

– Не мог, – отрезал Альгидрас и, вскинув на плечо седельную сумку, отправился к лошадям.

Миролюб наклонился к ножу, но его остановил Алвар:

– Не трогай. Ему остыть надобно.

Миролюб медленно выпрямился и, внимательно посмотрев на Алвара, произнес:

– Но как?

А я вдруг подумала, что у Миролюба чертовски крепкие нервы. Он, выросший бок о бок с предрассудками этого времени, явно насмехавшийся над рассказами Альгидраса о Прядущих и прочих чудесностях, умудрился задать свой вопрос ровным тоном. Будто ничего необычного не происходило. Не уверена, что я бы смогла так себя вести на его месте.

– Это Сила, княжич, – пожал плечами Алвар. – Она не даст мне умереть. Если помнишь, Альгар вчера выпустил стрелы, чтобы Врана с Кмелом у Ансгара отбить. Они так же сгорели. Ансгар не может ничего сжечь сам, но его Сила видит опасность и защищает. Мне пришлось ее закрыть, чтобы стрелы Альгара долетали.

Я покачала головой, понимая, что это какой-то сюрреализм, и тихо спросила:

– То есть ты бессмертный?

Алвар обернулся и улыбнулся одним уголком губ:

– Бессмертны лишь Истинные. Но Сила дает долгую жизнь.

– Подожди, – помотала я головой. – Альгар… Олег, как хотите, был ранен, когда они преследовали кварский корабль. Почему же Сила не защитила его? Или у него ее нет?

Миролюб посмотрел в сторону Альгидраса, задумчиво гладившего лошадиную морду.

– Есть. У Альгара столько Силы, сколько никому и не снилось.

– Но его ранили, – с нажимом произнесла я.

– Ранили не убили. Краса, это сложно объяснить. – Он некоторое время смотрел на меня так, словно оценивая, пойму ли я вообще хоть что-то, а потом повернулся к Миролюбу и сказал: – Когда ты бьешься на мечах, княжич, ты можешь либо защищаться, либо нападать. И даже делая все это разом, большую часть себя ты отдаешь чему-то одному. Альгар стреляет, используя Силу Ветра. Верно, тогда он оставил на защиту лишь малую ее часть. Или же вообще еще не сознавал, что делал. Коль опасность велика и Сила не может отразить ее всю, она переводит большое зло в малое. Рана заживет. Стихия ей поможет. Если в меня будет лететь сотня кинжалов, Огонь не отразит их все, но цели достигнут лишь те, что причинят меньший вред.

Миролюб несколько секунд смотрел на Алвара, потом вдруг сказал:

– В Каменице я на днях руку обжег. В харчевне о край блюда. – Он продемонстрировал заживший ожог, на который я обратила внимание еще в тот день, когда он отпрашивал меня у Добронеги погулять по городу. – Твоя работа?

Алвар улыбнулся и покачал головой:

– Не моя. Но твои люди были очень назойливы, светлый княжич. Мои могли ответить. Глед очень не любит, когда ему докучают, Вран тоже мог забыться.

Миролюб прищурился и, кажется, хотел что-то сказать, но не стал. Алвар же повернулся ко мне:

– Пойдем, краса. Усажу тебя на твоего прекрасного скакуна.