И нет счастливее судьбы: Повесть о Я. М. Свердлове

Комендатура размещалась в бывшем здании Благородного собрания — у самой Театральной площади. Ленин на минуту остановился у колонн — они были изрешечены пулями.

— Кто же это? — спросил он.

— Кто стрелял? Да всякие... И наши, конечно.

Пока комиссар звонил коменданту Кремля, Владимир Ильич разговаривал с патрульными. Да, не сладко им нынче живётся в Москве.

— Зато там, в Замоскворечье, — горько сказал бородатый патрульный, — купчишки и наливки распивают, и севрюжиной заедают. У них нынче масленица...

— У русского народа есть хорошая пословица: «Не всё коту масленица»... Ведь прежде вы в это самое Благородное собрание и ногой ступить не смели. А теперь — хозяева... И охотнорядскую клоаку отсюда выбросим, а по улицам и площадям разведём сады и парки. И здесь, на площади, поставим памятник великим учителям рабочих всего мира — Карлу Марксу и Фридриху Энгельсу.

— Товарищ Ленин, а вы-то сами Карла Маркса видели?

— Нет, дорогой товарищ, не видел. Не пришлось — он умер, когда мне было всего тринадцать лет.

— Жалко, — искренне огорчился патрульный.

— Жалко, — согласился Владимир Ильич.

Беседу прервал комиссар.

— Товарищ Ленин, к телефону вас, — виновато сказал он.

Владимир Ильич взял трубку.

— Слушаю. Да, я... За что? Не вздумайте никого наказывать. Они всё сделали правильно...

Ленин положил трубку и подошёл к патрульным.

— Спасибо, товарищи. За вашу революционную бдительность. За то, что честно выполняете свой долг перед пролетариатом, перед Советской республикой.

Попрощавшись с каждым за руку, Ленин вышел из колонного здания.

— И эти колонны восстановим, — словно продолжая разговор с патрульным, сказал он.

Комиссар подошёл к шофёру и что-то прошептал ему. Тот согласно кивнул.

Машина ехала медленно.

— В чём дело? — спросил Владимир Ильич.

— Не велено спешить, — отвечал улыбаясь шофёр. — Патрули желают сопровождать вас до Первого дома Советов.

— Вот как некрасиво получилось, товарищ Свердлов, — сокрушался комиссар. — Ленина не узнал. Стыд и позор.

— Никакого стыда, а тем более позора, — услышав слова комиссара, сказал Ленин. — Яков Михайлович, дорогой, я надеюсь, обо всём случившемся никому ни слова, особенно Надежде Константиновне.

Он вернулся к машине и попросил шофёра отвезти Пятницкого домой.

Через несколько дней Надежда Константиновна, угощая Владимира Ильича и Якова Михайловича чаем, словно нечаянно положила на стол номер петроградской «Красной газеты». Свердлов сразу же обратил внимание на заголовок «Задержание тов. Ленина».

«Поздно ночью, 12 марта, патруль красноармейцев под командой комиссара Городского района задержал автомобиль. При задержании патруль для острастки произвёл несколько выстрелов в воздух.

Один из седоков заявил, что он председатель Совета Народных Комиссаров Ленин.

Комиссар заявил, что Ленина лично не знает, и предложил задержанному отправиться для выяснения личности в Благородное собрание.

Там недоразумение выяснилось.

Отпуская патруль, Ленин благодарил солдат за революционную службу».

Надежда Константиновна стояла поодаль и наблюдала. Владимир Ильич и Яков Михайлович подняли головы, увидели непроницаемое лицо Крупской — и все дружно расхохотались.

В день, когда ВЦИК уезжал в Москву, Григорию Ростовцеву взгрустнулось. Сколько раз встречались и расставались они до Октября с Яковом Михайловичем...

Свердлов пообещал Григорию перед отъездом в Москву непременно побывать у него на свадьбе, хотя представить себе не мог, как же ему удастся выкроить для этого хотя бы часок.

Выкроил. Он приехал к Потапычу, когда все уже были в сборе. Катя, на правах хозяйки, пыталась помочь Свердлову раздеться, но Яков Михайлович осторожно отстранил её:

— Что вы, Катенька, я ведь ещё совсем не старый. Вот только устал дьявольски. Это ваши сыновья, Дмитрий Потапыч?.. Так, помню. Насколько мне известно, они представляют в вашей семье некоторые не очень популярные фракции. Ну да ничего, мы, большевики, к этому привыкли. Давайте-ка поздравим молодых.

Понимая, что именно от него ожидают первого слова, сказал:

— Мне часто приходится произносить речи. А вот свадебных как-то не доводилось. Одно могу сказать — в трудное, но хорошее время начинаете вы свою совместную жизнь. У нас с Клавдией Тимофеевной было иначе. Тогда, в пятом году, товарищи наши только освободились из тюрьмы, и жили мы, что называется, коммуной на окраине Екатеринбурга, в посёлке Верх-Исетского завода. Знали, что придётся скоро расстаться: нас, революционеров, снова ждали тюрьмы, ссылки. И никто не ведал, когда это случится — завтра, через неделю, через месяц...

Катя смотрела на Свердлова во все глаза.

— Рассказывайте, Яков Михайлович...