...И никто по мне не заплачет

Господин Герлих прожил еще шесть месяцев после операции. Его жена как фурия сражалась за пенсию, но потом сдалась. И очень глупо сделала. Потому что денежную компенсацию, положенную на ее имя в сберегательную кассу, тоже затянул и поглотил водоворот государственного банкротства.

Таким образом, несчастье господина Герлиха и его мучительная, с величайшим долготерпением сносимая болезнь не принесли никаких, даже самых малых процентов

Что касается господина управляющего Штейна, то он даже и не думал уходить на покой. Только больше не ездил на велосипеде. Он ходил пешком. Эми планомерно добилась звания учительницы и вскоре должна была вступить в брак с человеком, который был на пятнадцать лет ее старше, но зато с дипломом об окончании университета. «Хозяйский Карли», как всегда благоразумный, стал чиновником на виду. Ему были открыты все двери. Старики Штейны, «жена», как он по-прежнему строго окликал ее, и «Энгельбрехт», свое уже отжили. И хотя двое просвещенных людей, казалось бы, должны больше брать от жизни, чем простые люди, но и для них настало время, когда все уже сказано. Остается только успокоиться и вечером, сидя за столом, стараться не смотреть друг на друга. Так поступала и чета Штейнов, покуда не пришла им пора сказать «аминь».

И вот люди дышат беззаботно, словно все так всегда и будет, а если и размышляют о себе и своей жизни, то им чудится, что она — замкнутый круг и теперь им никак нельзя умереть, потому что предстоит повышение по службе или еще не достроен новый, отдельный домик. В чем же будет тогда смысл жизни? И они кричат друг другу:

Привет, приятель, ночь сегодня что-то холодная.

Или:

Дай тебе бог здоровья, старый козел.

И поют «Под старыми дубами могилу вырой мне». Но сами все это всерьез не принимают. Куда там, судьба еще сыграет с ними какую-нибудь шутку.

Так идут они по жизненной тропе и до смерти расстраиваются оттого, что брюки, купленные три недели назад, сейчас подешевели на четыре марки с лишком. Или смотрят на звезды и радуются, как Ганс Верхогляд,^ и, слава тебе господи, не видят темной ямы, разверзающейся у них под ногами, ямы размером два метра двадцать на метр восемьдесят. Хоп-ла, вот тебя и нет!

Вскоре трава вырастает и над господином Шиндлером. Заячья капуста или петрушка, а не то и картофель. В зависимости от почвы. Точка.

Марилли Коземунд очень уж быстро прожила свою жизнь. Слишком алчной она была и всегда голодной. Впрочем, голод вполне здоровое человеческое свойство. Но свойства такие, как алчность, вожделение и ярость, нельзя принимать в неразбавленном виде. Разрешается разве что несколько капель. И на большом количестве воды.

Во всем надо меру знать и цель перед собою видеть, говорят люди в таких случаях.

Субстанцию для разбавки таких концентратов чувств люди называют разумом. На что же людям дан разум, если...

К тому же разжиженного и разбавленного на дольше хватает.

Если бы Марилли один только раз вспомнила о заключительных словах господина учителя Гербера: «Разумно распределяйте свои радости!»

Но Марилли уже в четырнадцать лет была вертихвостка, а о чем, спрашивается, думает такое скороспелое дитя на выпускном празднике? Наверно, о жизни, что ждет там, за дверью, еще о нарядах, а может быть, уже и о мужчинах.

Корнем большинства людских бед, что там ни говори, является пол. Возможно, не у всех, но безусловно у таких людей, как Марилли.

После сына оптового торговца маргарином Коземун- дову девчонку любил продавец автомашин. Это был застенчивый, благовоспитанный юноша, которому фирма предоставляла новые элегантные машины для демонстрационных поездок. На них он катал Марилли. Подвозил ее к дому на Мондштрассе.

Но молодой человек завербовал для фирмы не слишком много покупателей, и однажды вслед за ним, для наблюдения, был послан один из его коллег. Он увидел белокурого юношу возле дома Марилли, в котором вряд ли могли обитать лица, заинтересованные в покупке машин, небрежно сидящим в новеньком кабриолете. А когда оба седока вылезли из машины и распрощались, благовоспитанный молодой человек презрительно пхнул ногой переднее колесо демонстрируемой машины, как это делают все молодые автомобилисты, чтобы узнать, достаточно ли воздуха в покрышках.

Наблюдатель доложил об этом фирме. Больше ничего не потребовалось. Блондина в тот же день вышвырнули с работы, и Марилли в свою очередь дала ему отставку. Ну что прикажете такой хорошенькой девушке делать с кавалером без машины?

Марилли отлично знала, что мужчины хотят полюбоваться ее ножками. Даже когда они восхищались ее прической, восхваляли ее шею, до смешного прочувственно заглядывали ей в глаза. У каждого из этих господ были свои приемы.

Она научилась быстро распознавать таких, что пытались действовать втихомолку. Потому что женщины куда трезвее и хитрее, куда наблюдательнее, чем мужчины, к тому же еще влюбленные, и сразу замечают даже самые малые неувязки. Марилли обычно дожидалась, пока наберется полная пригоршня таких неувязок, и тогда приступала к разоблачению.