И.О. Кощея (СИ)

— Ну что вы, херр Захаров, я и сам крайне заинтересован в подобном учебном заведении. Если у нашей многоуважаемой Варвары Никифоровны всё получится, то я буду рад направить и наших детей из немецкой слободы для обучения в школе.

— Тогда к Гороху?

— Непременно, херр Захаров, однако не думаю, что и вам стоит предстать перед Его Величеством. Довольно сложно будет объяснить вашу роль в данном предприятии, а кроме того надо ли вам выставлять себя перед царем, да и всем двором напоказ? Пойдет много слухов, появятся любопытствующие…

Да, тут посол был прав. С одной стороны байку для Гороха придумать не сложно, да и на любопытных бояр плевать я хотел, а с другой, действительно, стоит ли светиться?

— Хорошо, Кнут Гамсунович, уговорили. Но вы меня подвезете немного до базара? Я там вас и подожду.

Карета у посла была хоть и тесная, но вполне комфортная, а к тому же от этой тесноты, Варя плотно прижималась ко мне и я просто млел от счастья, не смотря на ехидную улыбочку Маши и отеческие кивки Кнута Гамсуновича.

На подъезде к базару меня уже хотели высадить, но я, вдруг осененный очередной гениальной идеей, попросил посла проехать чуть далее:

— Кнут Гамсунович, а давайте проедем на Колокольную площадь? Там кое-что интересное может быть…

Колокольная площадь была для меня знакомым местом. Тут в доме кожевника, который мы арендовали на время его отъезда, находился и оперативный штаб во время кражи чертежей летучего корабля, да и сам ангар, в котором этот кораблик и строили.

Карета по моему указанию остановилась около знакомого дома, и я потянул всех наружу.

Похоже, что в доме с момента пленения Кощея никто больше не жил. Часть забора, снесенная крышей большого сарая при взлете корабля, так и валялась на дороге. Сам ангар, полностью разрушенный тогда, никто не восстанавливал и только небольшой постамент, с которого взлетал корабль, возвышался посередине бывшего сарая. А вот терем где мы тогда жили, остался целым и невредимым.

К нам подскочили два стрельца с бердышами:

— Кто такие? Чаво нать?

— Вольно, служивые, — скомандовал я. — По распоряжению Гороха и сыскного воеводы осмотримся тут.

Но стрельцы уже узнали немецкого посла и беспрекословно пропустили нас.

— Смотрите, — стоя посреди двора, я обвел вокруг рукой. — Отличное место и для школы и для жилья! На месте ангара… ну, сарая, то есть как раз школу и поставить, а терем, в котором Варя жить сможет, отгородить от школы забором, чтобы не мешать работу с бытом. А вся территория и так общим забором обнесена, подправить только немного. Как думаете? Варь? Кнут Гамсунович?

— Там в тереме, вполне уютно, — Маша обняла Варю за плечи. — Конечно, наши мужчины совершенно не заботились о чистоте и комфорте, но мы, девушки, взявшись за обустройство, легко наведем там порядок.

— Вполне возможно, херр Захаров, — кивнул париком посол. — Только остается правовой вопрос частного имущества, но думаю при содействии государя Гороха, проблема вполне решаема.

— Тут хорошо… — задумчиво протянула Варя, а потом затараторила: — Только надо резьбу другую сделать, крыльцо подправить, крышу перестелить, занавесочки…

— Ну и отлично! — перебил я Варю, за что получил от нее кулачком в бок. Обожаю холода — никакой кулак полушубок не прошибёт!

Воодушевленный школьный комитет погрузился в карету и отправился к Гороху, а я поспешил на базар. Кушать хотелось жуть как. Я еще ранее приглядел тут небольшую открытую лавку, в которой хозяйничал большой такой мужик по имени Ахмед. Не знаю, как называлось его фирменное блюдо, но объедение было просто всем врагам на зависть.

Вот и сейчас увидев меня, он обрадовался и стал быстро сооружать что-то фантастическое, исходящее паром и ароматами на три базарных ряда сразу:

— Вах, Федя! Ти чего давно не заходыл? Я тебе в прошлый раз лепешку сырую дал? Мясо пережарил? Зелень тухлая совсэм била? Пачему обижаешь старого Ахмеда, ы?

— Это ты-то старый? — засмеялся я, подпрыгивая от нетерпения. — Ну, давай, ну хватит уже возиться! Я же сейчас в голодный обморок прямо тут упаду!

— Нэ пэреживай, дорогой! Упадёшь — не пропадёшь! Мясо у тебя худое, но на чебуреки сойдёт!

— Бр-р-р… Ахмед, вот ты умеешь аппетит подогреть…

— Подогрето! Всё подогрето! Вот держи, дарагой, кушай на здоровье!

Я, шипя и обжигаясь, впился в какую-то невероятно вкусную смесь и с восторгом зачавкал:

— У-у-у… Ням! Вкуснотища-то, Ахмед!.. Только готовить… ням!.. ты всё-таки не умеешь…

— Это пачему?!

— Горячее очень, есть невозможно.

Ахмед засмеялся и вытащил из-под прилавка громадный чайник:

— Азербайджанский чай, дарагой, самий лучший! Вичера двое мужиков подходылы, купцы аглицкие, савсэм по-русски разгаварывать не могут — дикари! Чай-чай говорят, эрргрея им падавай каково-та. Что за эрргрей, Федь? Ну, дикие савсэм! Я им гаварю, на, попробуй настаящий чай и рычать сразу перестанэшь!

— Эрл Грей, — поправил я, с неохотой отрываясь от лепешки. — Это аглицкий чай такой. У них он там самым лучшим считается.