И обратил свой гнев в книжную пыль...

Настроение в Чили, где правил Эдуардо Фрей Монтальва, было напряженным, шли ожесточенные политические дискуссии и споры. Блок левых Народное единство, состоящий из Социалистической и Коммунистической партий, Движения единого народного действия и др., повел наступление на латифундистов (помещичья олигархия) и предпринимателей, угрожая им земельной реформой и национализацией всех монополий.

Люди из сфер книжной торговли, экономики и прессы, с которыми я общался во время подготовки выставки, группировались, как правило, вокруг председателя партии христианских демократов Радомира Томича, от которого ждали, правда, уже без особого оптимизма, спасения, с опаской поглядывая на «народного предводителя» марксиста Сальвадора Альенде.

Перед самым открытием выставки я был приглашен на выходные одним чилийским немцем на его «асьенду» примерно в пятидесяти километрах от Сантьяго, где он собрал круг своих друзей из этой «крупнобуржуазной» провинции. Когда я прибыл в его довольно обширный загородный дом — хозяин послал за мной в Сантьяго свой лимузин с шофером в ливрее, — то увидел на террасе примерно два десятка изысканных дам и господ, оживленно ведущих беседу.

Хозяин дома напыщенно приветствовал меня как «посланца Германии»(!) и потом представил своим гостям. Это были адвокаты, предприниматели, судьи, фермеры — все уважаемые и милые люди, как показалось мне после второго «pisco-saur» — чилийского национального напитка, состоящего из водки из сахарного тростника и лимонного сока, — он пришелся мне по вкусу и позволил заметно расслабиться. Кое-кто из этих милых людей был немецкого происхождения и помогал мне в разговоре с другими гостями, которым я с восторгом рассказывал о выставке и сопутствующей ей культурной программе, подготовленной совместно с Институтом имени Гёте.

Наконец хозяин пригласил нас в дом к столу. Через боковую дверь мы вошли в вытянутую в длину залу, где в середине стоял празднично накрытый стол. Хозяин занял место во главе стола. Меня пригласили сесть по правую руку от него. Мне было приятно ощущать внимание к себе этого приветливого и вежливого человека, и я даже немного гордился, что мне за такое короткое время удалось войти в эти влиятельные круги и заинтересовать их своим проектом. Оживленные разговоры на одном и другом конце стола крутились в основном вокруг «политического кризиса» в стране и всеобщего опасения победы «левых».

Подали суп, я повернулся к хозяину… и тут вдруг увидел это. За спиной приветливо улыбающегося человека на стене висела картина, написанная маслом в коричнево-красных тонах, изображавшая «его» — величайшего полководца всех времен Адольфа Гитлера.

Я уже и раньше видел на этом континенте похожие портреты немецких полководцев прошлого — Мольтке или Тирпица, например, в Немецком клубе в Буэнос-Айресе, но это здесь переходило уже всякие границы.

Я сидел как громом пораженный, сосредоточенно уставившись в суповую чашку. Как мне поступить? Достаточно ли только просто не смотреть туда, не замечать «убийцу народов»? Приветливый голос соседа по столу прервал мою задумчивость: «Что-то не так?» Я взглянул на картину, потом в его вопрошающее лицо:

— Простите, не могли бы мы ненадолго выйти на террасу?

Держа салфетку в руке, он пошел за мной.

— Мне очень жаль, — сказал я, — но там, на стене, висит картина, я хотел бы попросить вас снять ее, иначе я не смогу сидеть с вами за одним столом.

Тут его лицо снова просияло.

— Ах, вот что! Какая ерунда! Но вы же немец, а этот человек был великим немецким полководцем. Или вы думаете, что кто-нибудь из французов стал бы волноваться, если бы там у меня висел один из портретов Наполеона? А ведь он тоже был далеко не паинька, ха-ха-ха!

Кое-кто из гостей вышел из-за стола, чтобы узнать о причине нашего отсутствия. Все смотрели на меня с удивлением: тоже, что ли, один из этих, зараженных левацкими бациллами? Уже и на немцев нельзя положиться!

Настроение гостей резко изменилось. Ситуация с каждой минутой делалась все невыносимее. Я настаивал на том, чтобы меня отвезли назад в гостиницу. Разгневанный хозяин вернулся в столовую. Гости последовали за ним. Я остался на террасе один. Прошли бесконечные 30 минут. Наконец подъехала машина с шофером в ливрее.

Через несколько дней, вечером 10 апреля, на торжественное открытие нашей книжной выставки в Национальной библиотеке пришло 400 приглашенных. После того как гостей поприветствовали хозяин дома профессор Эстебан Скарпа, отличный знаток Томаса Манна, Зигфред Тауберт как представитель немецкой книжной торговли и германский посол Рудольф Залат, чилийский министр просвещения и культуры Максимо Пачеко открыл выставку, традиционно перерезав ленточку. И вдруг из-под купола зала, где разместилась выставка, полетели, порхая в воздухе, тысячи маленьких листовок, оседая на книгах — поперек изображенной шестиконечной звезды было написано: «Немецкая книжная выставка еврейской нации».