И один в поле воин

- Я пойду к Лемке и всю вину возьму на себя. Скажу, что недоглядел, Ментарочи бежал, а я, боясь ответственности, спасая себя...

- Не говори глупостей! Дождаться почти конца войны и погибнуть из-за собственной неосторожности. Мы что-нибудь придумаем! Должны придумать! Нет такого положения, из которого не были бы выхода...

- Я тебе его предложил. Это единственный выход, который у нас есть.

- Ты когда-нибудь видел, как мелкие зверушки, загипнотиэированные взглядом эмеи, сами идут к ней в пасть? Вот твой выход! А мы найдем, должны найти что-то такое... Погоди, погоди, дай мне подумать немного... Знаешь что? Иди сейчас к Лютцу и предупреди его обо всем, а я тем временем проверю одну вещь... Возможно, это и будет выход! Только обещай - ни единого шага, не посоветовавшись со мной!

- Обещаю!

- Я позвоню Лютцу. А теперь не хочу терять времени, чем скорее мы что-нибудь решим...

Матини поднялся и направился к двери, но на пороге остановился, окинул Генриха печальным взглядом.

- Я так люблю тебя и Карла, и вот из-за меня...

- Если хочешь, во всем виноват я. Не продумал наш план до мельчайших деталей, не поговорил с Ментарочи, думал - успею, и вот... Впрочем, извиняться друг перед другом будем потом, а сейчас... сейчас уходи!

Безнадежно махнув рукой, Матини вышел.

Оставшись один, Генрих смог спокойно обдумать план, который зародился у него в голове во время разговора с Матини.

Да, кажется, это единственный выход! И действовать надо немедленно! Только время решит сейчас успех всего дела. Он, кажется, не ошибается в своих догадках... А что, если ошибается? Тогда придется изобретать новый вариант. И как можно быстрее. А чтобы все проверить, надо...

Генрих нажал кнопку звонка и вызвал Курта

- Позови Лидию и проследи, чтобы сюда, пока мы будем разговаривать, никто не заходил. Даже ты!

Курт встревоженно и вопросительно поглядел на Генриха, но, заметив, что обер-лейтенант раздражен, не решился ни о чем спросить и молча вышел.

Не прошло и минуты, как появилась Лидия.

- Вы звали меня, синьор? Я вас слушаю!- голос девушки звучал весело, приветливо, как всегда, даже чересчур спокойно для такой живой девушки, как Лидия.

- Садитесь, пожалуйста, разговор у нас будет длинным.- Генрих придвинул девушке стул.- Вы не догадываетесь, о чем я буду говорить?

- Нет, синьор! Но, надеюсь, вы довольны мною.- Лидия опустила глаза, пряча чуть встревоженный блеск глаз.

- Я слышал от Курта, что вы собираетесь за него замуж!

Лицо Лидии зарделось.

- Мы договорились подождать до конца войны...

- Вы его любите?

- Если девушка дала согласие...

- А он вас?

- Любит!- не задумываясь, ответила Лидия.

- Тогда я очень жалею, что все так вышло. Я хорошо отношусь к Курту и хотел, чтобы его жизнь сложилась счастливо, но...

- Вы хотите сказать, что ему не позволят жениться на девушке итальянке?- с вызовом спросила Лидия.

- Я хочу сказать, что вы никогда не поженитесь! Никогда! И не потому, что кто-то не разрешит, а потому...Генрих остановился, сделал паузу и продолжал, отрубая слово от слова,- потому что тотчас после нашего разговора я вынужден буду арестовать вас и отправить на допрос!

Лидия вздрогнула, словно ее неожиданно хлестнули нагайкой. В черных глазах блеснул злой огонек.

- У вас для этого нет никаких оснований. Все ваши вещи, кажется, целы. Я уже год живу у графини, и за это время, кажется, не пропала ни одна мелочь.

- Не прикидывайтесь! Вы знаете, что я имею в виду!

- Я знаю лишь то, что я ни в чем не виновата!

- Это вы будете доказывать на допросе в гестапо.

- А разве это не допрос?

Во взгляде девушки было столько презрения, что Генрих невольно смутился.

- Я не работник гестапо и не следователь... - сказал он, словно оправдываясь. - Я лишь хотел убедиться, виновны ли вы в том, в чем вас обвиняют. Чтобы знать, как мне держать себя с вами.

- И сейчас вы должны решить, виновна я или нет?голос девушки дрожал от возмущения.

- Решать это будет суд...

- Суд? Какой?

- Тот, который будет судить вас и судил бы Ментарочи, если б он не бежал...

- Он бежал!

Если бы у счастья было лицо, оно было бы сейчас похоже на лицо Лидии.

- Разве вы его знаете?

- Это мой отец!

- Так это вы сообщили ему о приезде наших парламентеров? Вы прочитали записку, которую Курт имел неосторожность передать вам?

- Курт здесь ни при чем!

- Это выяснит гесгапо.

- А он чуть ли не молится на вас, он говорил...

- Мне не интересно, что говорил ваш соучастник...

- Курт ничего не знал!

- Это вы открыли дверь замка, впустили сюда вашего отца с партизанами, чтобы они взяли заложников?

Лидия вскочила со стула и стояла перед Генрихом выпрямившись, в том самозабвении горделивого презрения, ненависти и гнева, которое заставляет человека забыть об угрожающей ему опасности, бросить вызов сильнейшему

- Я спасла этим пятьдесят ни в чем не повинных людей! Ведь ваши наверняка расстреляли бы их в Пармо! Ну что ж, берите, делайте со мной, что хотите! Раз отец на свободе, он все равно отомстит.

- Его поймали раз, поймают и второй. За каждым его шагом следит наш агент, работающий среди партизан.

- Ложь! Среди гарибальдийцев нет предателей!