И оживут слова, часть IV

Альгидрас криво улыбнулся и пошел поднимать моток и собирать рассыпавшиеся травы, а я сжала в кулак руку, которая еще хранила тепло его прикосновений. Наверное, я все-таки вправду ненормальная, раз, несмотря ни на что, почти готова сдаться.

Натянув нитку для трав, Альгидрас вернулся ко мне и передал мне моток. Я кивнула в знак благодарности.

— Тебе нравится Алвар? — неожиданно спросил он.

Я удивленно воззрилась на него.

— Разумеется. Иначе, ты думаешь, я бы стала проводить с ним столько времени, доверила бы ему ребенка?

Альгидрас кивнул и, больше ничего не сказав, ушел. Наверное, к Альтею или к Альмире, или к ним обоим. Может быть, конечно, он ушел переводить свои свитки или же помогать местной травнице. Но моя ревность настаивала на первых вариантах.

Тем же вечером, глядя, как Алвар с Димкой играют в настольную игру, — с некоторых пор у них появился ритуал: играть в настольные игры, которых у савойцев с собой оказалось удивительно много,— я спросила у Алвара:

— Ты не против того, что я увлекаюсь травами?

Алвар пожал плечами и улыбнулся:

— До тех пор, пока ты возвращаешь молотки и топоры на место, я не вижу в том беды.

— Топор я не брала, — ответила я, понимая, что была наивной, надеясь, что мои перемещения проходят незаметно.

— Хвала Богам, — серьезно сказал Алвар и сделал ход.

— А Альтей сегодня придет? — спросил Димка.

— Не думаю. Для него уже поздно, — как можно спокойнее ответила я, хотя в моей душе поднялось привычное раздражение.

Альмира с Альтеем приходили сюда почти каждый день. Насколько я могла судить, Альгидрас был представлен Альтею как земляк его матери. Альтей знал о том, что его мать чудом спаслась во время резни и что все ее родичи погибли. Сперва я решила, что чего-то недопонимаю, но Алвар подтвердил, что Альтей действительно в курсе истории матери, и никто не видел проблемы в том, что ребенок жил со знанием такой ужасной правды.

Альтей с Димкой не сказать чтобы подружились, но общались вполне нормально. Димка как-то вечером сообщил мне, что он пересказывает Альтею мультики, а тот рассказывает ему страшные истории. Димка был уверен, что истории тоже придуманные, и я не стала его разубеждать.

В отличии от детей нам с Альмирой общение давалось не так легко. Вернее, сложно было мне. Она же, кажется, искренне наслаждалась нашей компанией. Она, как мне казалось, флиртовала с Алваром. Во всяком случае, по-иному оценить ее поведение я затруднялась. Алвар на ее слова и непринужденные прикосновения к его плечу отвечал вежливой улыбкой, не отстранялся, но и не поощрял. Вообще, чем больше я наблюдала за Алваром, тем больше понимала, что сделать с ним что-то против его воли в принципе невозможно. Люди вели себя с ним ровно так, как он позволял, а позволял он немного. Альмире, например, чуть больше, чем стряпухам, которым, кажется, и в голову не пришло бы коснуться старейшины савойского монастыря. С Альгидрасом все было иначе. В присутствии Альмиры он словно выключался. По-другому я не могла бы это описать. Да, он сидел рядом с нами, он отвечал на вопросы, если к нему обращались, он улыбался шуткам, но сам становился точно манекен в витрине. Однажды я случайно коснулась его пальцев, принимая блюдо с фруктами, чтобы передать детям, и почувствовала что-то странное. Не просто стену, за которой прятались эмоции, нет. Ощущение было такое, будто за стеной вообще никого не было. Возможно, мне, накрученной присутствием Альмиры, так только показалось, но это меня встревожило.

Альмира же без конца брала его руку, при каждом удобном случае обнимала Димку и вообще была душой компании, полной очарования и искрометного юмора. Последнее мой кварский не давал оценить по достоинству, но мужчины неизменно смеялись ее шуткам. На мой вопрос все тому же Алвару, почему старейшина спокойно смотрит на эти визиты, Алвар пожал плечами и сообщил, что воды чужой души темны, но он может предположить, что дело в их землячестве. В глазах старейшины тот факт, что Альмира и Альгидрас были единственными выжившими на острове, делал их родичами, поэтому к ним нельзя было применять нормы поведения между чужими мужчиной и женщиной.

Алвар и сам был того же мнения и не видел проблемы в поведении Альмиры. Но я знала: все не так, как кажется мужчинам. Они просто были неспособны заметить женскую хитрость, даже если она была почти неприкрытой. Как в случае с Альмирой. У нее явно была цель. Когда мужчины не могли нас слышать, она неизменно намекала мне на то, что Алвар — настоящая удача. Я улыбалась в ответ и искреннее соглашалась, потому что это было правдой: не будь здесь Алвара, я бы просто сошла с ума от ревности и боли. Смешно. Здесь не было Девы, я находилась в здравом уме и твердой памяти, однако каждый раз, когда унизанные драгоценностями пальцы Альмиры касались руки Альгидраса, плеча Альгидраса, щеки Альгидраса мне хотелось, чтобы океан вздыбился небывалой волной и смыл эту милую женщину к чертям. Можно даже вместе с Альгидрасом, потому что смотреть на то, как он позволяет ей это все, у меня не было никаких сил.