И оживут слова, часть IV

— В каком смысле? — не поняла я, все еще ошеломленная тем, что Алвар каким-то образом умудрился вернуть нам всем силы в по-прежнему остающимся безжизненном мире. Это ведь после его манипуляций с Гараем все ожило…

— Ты — жизнь. Само твое существо противится любой смерти. Для того, чтобы причинить ему вред сейчас, мне понадобилось очень много сил. И лишь то, что в нем есть огонь, спасло меня в этот миг от гибели.

— Поясни, — попросила я.

— Гаттар закрыл наши силы, и я сам ничего не смог бы сделать, но огонь брата Сумирана, таящийся во мне, почувствовал огонь в ведуне, потому что это один и тот же огонь. Я смог этим воспользоваться и призвал на помощь твою аэтер. Вран выступил нашим помощником. Ты веришь мне, и твоя аэтер верит моему огню. Она пошла на мой зов и пробудила мою силу. Но когда мой огонь принялся не созидать, а разрушать, аэтер обратилась против меня.

Несмотря на то, что голос Алвара звучал спокойно, я видела, что он был напуган. Чувствовала это всей собой.

— Я причинила тебе вред? — прошептала я.

— Я жив, краса. Но если бы не Альгар, в котором тоже есть огонь брата Сумирана… Он пошел туда со мной и отвлек твою аэтер, успокоил ее… А Вран принял часть твоего удара на себя. Если бы не они, я не знаю, что случилось бы.

Я растерянно посмотрела на обеспокоенного Альгидраса, повернулась к Миролюбу и сказала с упавшим сердцем:

— Получается, я могу вам помешать в решающий момент? Могу случайно вмешаться и не дать причинить вред врагам? Не дать защитить Димку, да?

Мужчины ничего не ответили, и это было самым страшным.

Да, я не хотела никого убивать, но понимала, что если дело дойдет до боя, то жертв не избежать. Только по всему выходило, что я могла помешать носителям силы… Но как помешать врагам и не навредить тем, кто на моей стороне? Для меня выбор между смертью Гаттара и Димки был очевиден, но будет ли он так же очевиден для аэтер?

— А что теперь делать? — растерянно спросила я у Миролюба.

— Идти спасать твоего сына, — ободряюще улыбнулся он. — А там разберемся.

— Надия, — подошедший Грит схватил меня за руку, и в меня хлынули злое нетерпение и глухая, сжимающая грудь тоска, — мы убивали детей и женщин. Я был лишь в одном походе, но тех походов было очень много, Надия. И это была его воля, — он кивнул в сторону Гарая. — Он заставил твоего мужчину пережить три сотни смертей вместе с его родом. Ты будешь просить за него? Будешь жалеть его?

На изувеченном виске Грита бешено пульсировала жилка, а по левой щеке то и дело проходила судорога. Миролюб коснулся его локтя и кивком попросил убрать от меня руку. Грит послушно выпустил мою кисть, которую до этого сжимал так, что едва не сломал мне пальцы. Я шагнула вперед, и Грит отступил с дороги. Алвар тоже отошел, позволяя мне приблизиться к Гараю.

Тот был чудовищем и, наверное, безумцем, но выглядел пожилым и больным человеком. А еще он любил травы. Искренне любил. Я это чувствовала. Он говорил с ними, слушал их.

— Кто он? — спросила я.

— Сын Харима, — голос Альгидраса прозвучал так хрипло, что я бы его не узнала.

— Сколько же ему лет?

— Много, краса, — ровным голосом ответил Алвар.

— Вы видели это так, как ты показывал нам твое прошлое, да? — я повернулась к Алвару, и тот кивнул, напряженно глядя на меня.

— Откуда в нем огонь Сумирана?

— Сумиран дал ему его. Как любому из своих воинов.

— Но если он потомок Харима, то как же вода?

— Плохо, — откликнулся Алвар. — Вечная борьба между двух стихий сводила его с ума веками.

— Но… зачем? — я смотрела на ноги Гарая, который были обуты в те же стоптанные черевички, в которых он приходил ко мне.

— Нам нужно идти за Димаром, краса. Я расскажу по пути все, что мы увидели.

— Спроси у него, зачем он искал Деву?

Алвар покачал головой. Но мой вопрос неожиданно перевел Альгидрас. Веки Гарая дрогнули, и, открыв глаза, он посмотрел прямо на меня. Его взгляд вновь казался на удивление ясным.

— Дева — это вечная жизнь. С ней я мог быть почти всесильным. Гораздо сильнее отца и любого из Истинных.

Альгидрас переводил его слова надтреснутым голосом, и мне хотелось попросить переводить Алвара, потому что Альгидрасу явно было слишком тяжело выступать голосом человека, убившего его род. Но я почему-то не попросила.

— Мне не хватило совсем немного, чтобы стать Богом. Самой малости.

— Моего сына? — догадалась я.

— Тебя, девочка. Твой сын войдет в силу еще нескоро. К тому же в нем есть стихии, и повелевать им будет ох как непросто.

— Где он сейчас?

— У Гаттара. А я, задерживая вас, невольно вновь ему служу.

Несколько секунд я смотрела на него, понимая, что не знаю, как поступить. Я помнила ужас Альмиры в ту ночь, когда гибла деревня хванов, помнила, как менялось лицо Радима, стоило упомянуть кваров, я помнила Алиша, который так здорово ладил с Димкой. Я понимала, что должна отомстить, но я… не могла, потому что…

— Месть бесконечна, — произнесла я вслух, обращаясь к Альгидрасу. — Его смерть не вернет твоего отца и братьев, не вернет Алиша. Никого не вернет.