И оживут слова

— Объясни, — Злата уверенно протянула руку и уже открыто сжала запястье Олега.

— Злата, — устало произнес Радим, — иди отвар сделай. Объясни, — кивнул он Олегу, — а сам будешь потом все сказывать.

— Я все сделаю. Мне объясни, — Добронега забрала горшок из рук Златы и потянула Олега в сторону крыльца.

Радим и Злата остались вдвоем. Радим смотрел в землю и хмурился. Злате очень хотелось разгладить пальцами морщины на его лбу, обнять. Да только как к нему такому подступишься?

— У Всемилы платье да рубашка нижняя у ворота разорваны были, — хрипло проговорил Радим, глядя в одну точку.

— Радимушка, Олег шел в твой дом, знал, что здесь мы. Ты вправду думаешь, что он стал бы заманивать Всемилу в сеновал и рвать на ней одежду? Ты дал ему дом, дал семью. Он не тот, кто это на девичью красу променяет.

— А ты почем знаешь? — устало спросил Радим, и Злата медленно выдохнула. Она видела, что он уже не гневается.

— Я вижу, Радимушка! Хоть и не говорит он о том, но тоскует он. Не видишь? Только с нами и отогревается! Да и Всемила… Ты же сам знаешь, как она может.

Злата коснулась руки мужа.

— Почему?

— Радимушка, — Злата крепко обняла мужа, уткнувшись лбом в плечо, — Всемилка самой главной для тебя быть хочет.

Радим усмехнулся ей в макушку.

— Я же и так…

— Ты и так, — согласилась Злата. — Да только как ребенок она. Балуешь ты ее. Знаю, по-иному нельзя, — быстро добавила она. — Все знаю. Да только вот так выходит.

— А Олег причем?

— Олег? Приветил ты его. В дом ввел. Да без Всемилиного ведома.

Рядом кашлянули, и Злата обернулась. В нескольких шагах стоял Олег.

— От отвара правда худо не будет. Если вдруг будет, ты знаешь, где меня искать, — глядя в землю, быстро сказал он и пошел к выходу.

— Стой! — бросил Радим.

Златка-то видела, что он уже не злится, но прозвучало так, что Олег к земле прирос и обреченно обернулся. Видно решил, что Радим опять бить будет. Только отступать не стал. Так и смотрел снизу вверх, ожидая расправы.

Златка хотела уйти, оставить их одних, да Радим держал крепко. То ли боялся, что без нее сорвется и сделает что дурное, то ли просто спокойнее ему так было.

— Платье на Всемиле уже было порвано или ты порвал?

— Радим, я не видел платья. Не пойму, о чем ты. Она вела себя странно, а потом худо ей стало.

— Ладно, — сердито ответил Радим. — Другое скажи: нравится она тебе? Говори правду, иначе дальше только хуже будет.

— Она твоя сестра!

— А коли не была бы сестрой, нравилась бы?

— Нет, прости!