И оживут слова

А перед закатом по каменистой тропке спустилась Та, что с не людьми. В последние месяцы в деревню на призыв Жреца спускалась та, что была моложе. Старую, видно, Боги к себе призвали. Староста хванов утер со лба пот и посмотрел на тонкую фигуру на тропке. Фигура ловко огибала камни и точно летела на фоне раскрашенного красным неба. Староста услышал негромкий вскрик матери Альмиры и тут же понял, отчего. Та, что не с людьми, несла на руках девочку. Живую и… смеющуюся так же, как смеялась Альмира на руках у собственной матери. И застыли хваны, точно громом пораженные. Той, что не с людьми, нет дела до людей. Та, что не с людьми, не могла, не смела спускаться в деревню без зова…

Староста хванов вышел вперед. Кому, как не ему, было принимать на себя волю Богов? Он привычно отвел взгляд и протянул руки забрать девочку, уже понимая, что теперь именно ему придется решать, как дальше жить этой девочке, побывавшей на руках Той, что не с людьми, и вернувшейся в семью живой. И он бы так и принял ребенка и ушел бы в дом отца Альмиры — сидеть за дубовым столом да думать, как быть дальше, пока мать будет хлопотать над своей найденкой, да только услышал негромкое:

— Она потерялась, староста. Скажи ее матери, что негоже терять своих детей.

Голос был мелодичный, точно колокольчики вздрогнули и зазвенели. И староста сам вздрогнул, точно те колокольчики, и поднял взгляд. И пропал. Принимая из рук Той, что не с людьми, маленькую Альмиру, староста хванов вдруг подумал, что у людей не бывает таких серых глаз. Точно грозовые тучи. А еще подумал, что зря он не рассмотрел толком девчонку, подобранную когда-то на берегу. Сейчас бы знал, были ли эти глаза всегда такого диковинного цвета или же это потому, что теперь ими смотрели на смертных Боги. А еще почему-то вспомнил, что этим же самым звонким голоском она когда-то сказала, что ее зовут Элина. На ритуалах ее голос звучал иначе: глуше, тягучее, точно смола, в которую влип и из которой уже не вырваться. И оттого было страшно, и отпускало только, когда она снова уходила по своей тропке вверх на утес.

— Я скажу, — пообещал он, желая и не смея отвести взгляд.

И тогда снова случилось то, чего не могло случиться. Та, что не с людьми, улыбнулась. Так светло, что ему захотелось зажмуриться. И отступая, староста хванов подумал, что Боги верно смеются над ним, раз позволили это увидеть. Да не просто увидеть — на век запомнить.