И пепел наш смоет Нева (СИ)

— Ну что вы, — журналист расплылся в обезоруживающей улыбке, которая получилась у него крайне неестественной, — Рядом с вами я забываю о своей профессии, меня интересует исключительно ваше мнение как крайне умного человека, вращающегося приблизительно в тех же кругах, что и Кирилл.

— Кирилл? — переспрашивает, теряя нить изначально не сильно заинтересовавшего ее разговора.

— Гречкин, — заметив, как взметнулись вверх брови Воронцовой, парень поспешил разъяснить ситуацию, — Вы что же, не слышали последних новостей?

— Я была слишком занята работой, — девушка отрешенно помотала головой, чувствуя, как виски начинают пульсировать, — Я думала, его уже посадили…

— Да не посадят его! Говорят, его папаша уже дал на лапу тому, кому там надо было дать на лапу, чтобы откупиться от пары десятка лет в тюря…

Они оба не слышали, как звякнул остановившийся на их этаже лифт.

— Откупиться? — от знакомого голоса, раздавшегося прямо над ухом, Мария подпрыгнула, буквально, чем, наверное, немало бы удивила стоявшего позади нее Разумовского, если бы тот был способен сосредоточиться на чем-то кроме захлестнувшей его ярости.

— Сергей… — парень невольно сделал шаг назад, напрочь позабыв, о чем говорил до этого, — Сам Сергей Разумовский…

— Откуда у вас информация про откуп? — миллиардер практически шипел, испепеляя горе-репортера взглядом опасно-сузившихся глаз.

— Сергей, не будете ли вы так любезны… — Мария заранее посочувствовала растерявшемуся журналисту, — Я бы хотел задать вам несколько вопр…

— Здесь я. Задаю. Вопросы. — передернув напряженными плечами, Разумовский шумно выдохнул, явно стараясь держать себя в руках. Судя по нездоровому блеску его снова ставших золотистыми глаз, получалось у него из рук вон плохо, — Госпожа Воронцова, у вас, если я не ошибаюсь, еще были дела на сегодня?

— Д-да, — чувствуя, как ее кожа покрывается мурашками от одного лишь взгляда на Сергея, девушка послушно попятилась, — Еще раз прошу прощения, что… не смогла составить компанию за обедом.

Выдавив из себя еще несколько извинений, она развернулась и быстрыми шагами направилась по длинному коридору.

Не оборачивайся.

— Я слышал сплетни от коллег, у меня нет информаторов в таких кругах, — блеял паренек, пожалевший, что не ушел из здания сразу же после встречи с Воронцовой.

Ты не имеешь к этой ситуации никакого отношения.

Мелодичный сигнал лифта.

Его тихий гул, обозначавший, что он набирает скорость, спускаясь вниз.

И оглушительный удар. Она не знала, чего и обо что.

И не хотела знать.

========== Часть 3 ==========

Двадцать второе марта в тот год пришлось на четверг.

Мария встала по будильнику в 6.30 и несколько минут лежала в постели, прислушиваясь к монотонному стуку дождя о внешний подоконник дома. Ей было до неприличия спокойно. Настолько, что единственная мысль, крутящаяся в ее голове в то утро, звучала как прискорбный возглас типичного петербуржца, а именно — «Все-таки придётся брать с собой зонт». Осознание, что ничего, кроме такой вот бытовой мелочи, ее и вправду совершенно не беспокоит, поначалу показалось девушке непривычно-пугающим, но когда она встала, умылась, не спеша позавтракала, а спокойствие и уверенность так никуда и не делись, Мария лишь шумно выдохнула, про себя поблагодарив Всевышнего за такой приятный подарок перед, возможно, самым ответственным моментом в ее карьере программиста.

В 7:45 она стояла перед зеркалом в коридоре, выбирая туфли, которые сумели бы пережить соприкосновение с лужей и которые при этом подходили бы к ее сегодняшнему наряду. Мысленно она не раз за это утро успела поблагодарить Разумовского, додумавшегося накануне вечером отпустить всех с работы пораньше, дабы люди выспались и смогли представлять из себя нечто большее, чем просто отекших от недосыпа амеб в трехдневном свитере и с банкой энергетика, по цвету красиво оттенявшей залегшие под их глазами круги.

По-настоящему выспавшись и начав день, как нормальный человек, Воронцова наконец-то испытывала желание рассматривать себя в зеркало, а не пробегать мимо, подобно вампиру, боявшемуся разоблачения. Сейчас она видела в отражении красивую молодую девушку, у которой в кой-то веки волосы уложены в аккуратные локоны, а на лицо помимо гигиенички, которой лет было как динозавру, был нанесен аккуратный макияж, подчеркивающий ее естественную красоту и цвет глаз.

Выбрав, с горем пополам, закрытые черные лаковые туфли, девушка вызвала такси и накинула тонкое черное пальто — несмотря на дождь, за окном давно уже стояла плюсовая температура, и, передвигаясь по городу на автомобиле, не было никакого смысла одеваться во что-то «потеплее».

Еще раз посмотрев в зеркало на свой темно-зеленый костюм и поправив жабо на белоснежной блузке, девушка все-таки достала из шкафа шкатулку с украшениями, которые носила раз в год по праздникам, и выудила оттуда маленькие золотые сережки с изумрудами и тоненький золотой браслет.

Кольца она не любила.

А пышные оборки на кофточке исключали вариант с какой-либо подвеской или колье.