И пес с ним

Она протянула руку, чтобы погладить меня, я попытался ее укусить. Женщина ахнула и, расширив глаза, отпрянула. Они повели, вернее, поволокли меня к металлической двери. Внутри оказалось очень холодно.

13

Холод и свет. Яркий свет бил в глаза и отражался от механизмов, назначения которых я не знал. Не спрашивайте меня насчет машин и механизмов. Газонокосилка – едва ли не хуже всех агрегатов, но эти, совсем не похожие на газонокосилку, почему-то выглядели так же страшно. Я метнулся обратно к двери: заперто.

– Давай, великан, запрыгивай, – велел мужчина.

Куда? На железный стол? Это еще зачем? Я стоял на месте, вжавшись лапами в пол. Женщина все-таки погладила меня. Как и ее коллега, хозяйка приюта, она имела в этом деле опыт.

– Все в порядке, дружок, – сказала она. Потрепала меня по загривку.

– Мы только осмотрим тебя, и все, – пообещал мужчина.

У них были ласковые голоса. И руки. Они подняли меня и поставили на стол. Холодный, железный.

– Ложись, ложись, песик.

Я продолжал стоять. Несмотря на стужу, я высунул язык и часто задышал.

– Ложись, тебе сразу станет лучше, – уговаривала женщина.

– Еще чуть-чуть, и освободишься отсюда, – сказал мужчина.

Женщина снова бросила на него хмурый взгляд. Не знаю почему, да и какая разница. Я думал совсем о другом. «Отсюда» значило из этой холодной комнаты или из приюта вообще? Выбраться из приюта было моим единственным желанием. Я так сосредоточенно размышлял об этом, что даже не обратил внимания, как меня аккуратно уложили на бок. Парочка действовала невероятно осторожно и ласково, они явно умели обращаться с такими, как я.

Меня все гладили и гладили, а потом оказалось, что я привязан к столу какими-то ремнями, кажется, резиновыми. Увы, я заметил это слишком поздно. Попытался вырваться, вскочить, хотя бы пошевелиться, но не смог. Тогда я залаял. Ничего другого мне не осталось, только лаять. Уголком глаза увидел, что мужчина катит к столу какую-то машинку с длинной трубкой, на конце которой – острая игла. Я залаял изо всех сил, громко-громко. Даже не услышал, как открылась дверь. Погодите, что это?

– …а здесь… О, простите, мы не знали, что вы заняты, – донесся до меня голос хозяйки приюта.

– Ничего страшного, – сказал мужчина.

– Мы зайдем позже, – произнесла хозяйка.

– Нет, – возразил другой женский голос. Я замолчал. – Мне хотелось бы посмотреть, как все происходит, – прибавила она.

Сьюзи! Сьюзи Санчес! Спиной к двери, привязанный ремнями, я не мог ее видеть.

– Мы применяем наиболее гуманные методы, – сообщила хозяйка приюта.

– На самом современном уровне, – произнес мужчина. – И пожалуйста, уберите камеру. Не надо фотографий.

– Сколько времени занимает процедура? – спросила Сьюзи.

– После того как введено внутривенное? – уточнил мужчина. – Максимум тридцать секунд.

– Даже меньше, – пояснила хозяйка.

Затем возник новый звук, глухой и низкий. Рычание. Это я рычал. Женщина в белом халате погладила меня своей ласковой рукой. Я продолжал рычать.

– Они всегда так сопротивляются? – спросила Сьюзи.

– Я бы не сказала, что сопротивляются, – ответила хозяйка. – Просто для них здесь все непривычно, вот они и реагируют.

В этот момент я ощутил резкий укол в бедро.

– А теперь откроем вот этот небольшой клапан и…

– Подождите, – воскликнула Сьюзи, – кажется, я его знаю!

– Пса? – не понял мужчина.

– Да-да, пса. Откуда он взялся?

– Откуда-то из пустыни, чуть ли не из Нью-Мексико, – сказала хозяйка приюта. – Его привезли байкеры. Ни бирки, ни ошейника.

Я услышал быстро приближающиеся шаги и наконец увидал Сьюзи. Сьюзи! Озабоченно прищурившись, она посмотрела на меня:

– Чет, это ты?

Что за вопрос! Мне ведь не нужно разглядывать бирку на шее Сьюзи, чтобы узнать ее!

Ремни крепко держали меня, не давая сделать ни одного движения. Да, да, это я, Чет, просто Чет! Как же мне… А! Хвост! Я же могу шевелить хвостом! Я замолотил хвостом по столу изо всей мочи, сотрясая всю эту ледяную комнату.

– Уберите клапан, – сказала Сьюзи.

Я ехал в машине Сьюзи, на сиденье переднего пассажира. Между нами стояла коробка собачьих галет. Иногда Сьюзи угощала меня, порой я наклонялся к ней, чтобы лизнуть в щеку.

– Как ты оказался в такой дали? – спросила она. – И где Берни?

Я снова лизнул ее, не придумав ничего лучше.

– Прекрати, – расхохоталась она, – иначе мы попадем в аварию.

Я прекратил. Почти. Сьюзи пахла фруктами – яблоками и земляникой. Нюхать фрукты мне нравилось больше, чем их есть. Для человека Сьюзи пахла просто замечательно, я бы занес ее запах в число лучших. К нему примешивались цветочные оттенки, знаете, такие маленькие желтые цветочки, на которых пчелы… Только не спрашивайте меня про пчел! С меня хватило и того…

Я вдруг подумал про Мэдисон. Вспомнил, как она глядела на меня из окошка сарая, вспомнил тех нехороших людей. Обернулся и посмотрел в зеркало заднего вида.

Сьюзи тоже бросила взгляд в зеркало.

– Что там такое, Чет? – спросила она.

В зеркале, как обычно, отражались только машины.

– Готова поклясться, тебе в голову пришла мысль. Дорого бы я дала, чтобы узнать какая.