И придет волчица

— Я говорю, этот танец тяжело танцевать одной, чародейка.

— Одной вообще тяжело.

— Я знаю, что случилось с твоим эльфом. Мне жаль.

— Жаль, что так и не затащила его в кусты? — не сдержалась я от издевки.

— Нет, — заявила она невозмутимо. — Просто жаль. Мне нравилось приходить сюда и смотреть на вас, вон оттуда, — лафия указала на густую крону высокого клена. — Это было красиво.

Я почувствовала, как вспыхнули щеки.

— Очень красиво, — повторила она с наслаждением растягивая слова. — Вы светились. Даже когда просто танцевали с этими железками.

— Я сейчас тебя этой железкой ткну, нежить беспардонная!

— Ну и ткни, если легче станет, — пожала плечами майла. — Меч у тебя, поди, не серебряный.

Уходить она, похоже, не собиралась.

— Что тебе от меня надо? — я опустила оружие. — Какого лешего явилась?

— Лешего-то хоть не тронь, не причем он. Живу я теперь здесь, к таким как ты поближе.

— Это с какой еще радости?

— И радость тут ни при чем. Опасно мне в лесу стало. Темных много появилось. Ты скажи своим, чародейка, это же по их части, темные-то. Пусть погонят их что ли. Тогда и я назад в чащу переберусь, чтоб тебе глаза не мозолить.

Сказав это, она трусливым зайцем сиганула за ближайший куст, только листочки чуть вздрогнули. Я и опомниться не успела, как осталась на поляне одна. Да, видать не только у меня проблемы — весь Мир непонятно куда катится, раз уж лесная нежить стала рядом с магами селиться.

Я подняла с травы пояс и направилась к тому месту, где оставила Яшку. Слезы высохли, с лица сошли алые пятна, а значит, можно было возвращаться домой.

— Теть Гал, а ты чего с той стороны едешь? — удивился Ласси.

— В лесу была, гостинец тебе везу, — я раскрыла ладонь на которой лежали четыре ягодки.

— Клубника? А почему маленькая такая?

— Глупышка! — щелкнула я племянничка по наморщенному носику. — Это земляника. Первая. Оттого и мало так. А еще две длани пройдет и ее в лесу видимо-невидимо будет. Мы с тобой тогда полную корзину соберем.

— Вкусно, — Лайс-младший разом отправил в рот всю мою добычу. — Только мало. А я домик делаю для котенка. Мама читает снова, а к папе дядька какой-то странный приехал.

— Странный? — насторожилась я.

— Очень странный. Папа ему говорит: это мой сын. А он сразу: а хвост у него есть?

Отбой тревоги. Лишь один известный мне человек настолько озабочен наличием у членов семейства Эн-Ферро этой выдающейся во всех смыслах части тела.

— Здравствуй, Идущий.

— Здравствуй, Открывающая.

На столе стояла бутылка и два стакана.

— Присядешь с нами?

— Нет. Вы простите, устала за день…

Во-первых, пить я все равно не буду. А во-вторых, лишь пару часов назад я поклялась своему солнцу никогда больше не плакать, и если задержусь сейчас на этих скупых поминках, то могу и не сдержать обещания.

Глава 3

Брайт Клари проследил за тем, как наполняется его стакан и поднял глаза на карда.

— На ней ожерелье Левины.

— Как видишь, — вздохнул Эн-Ферро.

— Если бы я знал тогда, что все так серьезно, то придумал бы что-нибудь, чтобы ты остался и может…

— Хочешь внести свое имя в длинный список виновных в его смерти? — поморщился Лайс.

— А я разве еще не в нем?

Выпили. Помолчали.

— Ты потому и не появлялся? — нарушил тишину маг. — Боялся, что на тебя сорвусь?

— Боялся, — признался Брайт. — Да и Марега велел тебя до поры не трогать, а ему никак сам герцог приказал. Видно, тэр Катара себя тоже в тот список определил — как ни крути, но за безопасность посольства он лично отвечал. И маги наши тоже сплоховали, дело до конца не довели, колдуна того не поймали.

— Я и говорю, без тебя виноватых хватает. Так что зря боялся. К тому же мне тогда не до разборок было.

Налили. Выпили. Помолчали.

— А она как?

— Уже лучше. В Школу вернулась. В город выбираться стала. Вчера даже на пляж с друзьями ходила.

— Ты знал, что они с Илом…

— Нет. Все, как ты и говорил тогда: в лагере смены долгие, за сестренкой следить некогда.

— Я не про то тогда говорил. А он ей ожерелье отдал. Знаешь, я и не думал, что он его вообще кому-то отдаст, столько лет эти сказки слушал, что даже верить в них перестал. Ил ведь эти байки про любовь великую по всему Сопределью разнес. Все слушали, и все не верили. Он ведь таким был…

— Каким? — Эн-Ферро сжал кулаки, а в глазах промелькнула угроза. — Каким он был?

— Мальчишкой. Вечным мальчишкой, как для меня. Помнишь, как мы впервые столкнулись? Я молодым был, он молодым был, и ты нас, сопляков, всю дорогу уму-разуму учил. А в этот раз встретились? Ты — все такой же умник, я — уже почитай старик, и он — как был мальчишкой, так им и остался, и воспитывать тебе его было еще лет двести, не меньше.