«И пусть все мои дороги ведут к тебе…»

На днях иду на Моисеева, он у нас в гостях (кажется, третий раз). Ты видала «Мир и дружбу»? (говорят, очень хорошо. Жалко, Рихтер заболел, не приехал. С удовольствием бы послушал. Теперь пианиста вовсе не будет. А на Ситковецкого не пошел. Я его как-то слышал еще в Москве – не понравился.

Линусь, я подписываюсь на «Историю русского искусства», так что ты не подписывайся. Зачем нам два экземпляра.

Сидел дома, три дня не брился. Я сейчас колючий-колючий.

С 1 марта и у нас вводят восьмичасовой рабочий день. Времени будет больше. Правда через неделю у меня начинается новая работа – будут часто-часто командировки по две-три недели. Это, возможно, отразится на регулярности моих писем.

По радио передавали «Времена гола» Лятошинского. Слышала?

У нас скоро весна, я так люблю солнце, но ты так далеко.

10. III. 54, Будапешт

Линусь, родная моя!

Вот уже три недели от тебя опять нет письма. Если бы ты знала, как оно мне нужно сейчас. Снова что-то не получается в отношениях с людьми ( у меня это иногда бывает) и поэтому мне как-то грустно (что бывает чрезвычайно редко и поэтому непривычно). И все эти дни мне так хотелось увидеть на столе конверт, подписанный родной рукой, но напрасно. Линусь, страшно трудно без тебя.

Завтра еду в командировку, так что даже если письмо придет, я прочту его только через неделю.

У нас сейчас Моисеев, смотрел «Мир и дружбу». Видела? Хорошо, но старая программа лучше, и они перестроившись на ходу, будут показывать старую программу. Был на одном концерте Рихтера (больше не пошел). Публика без ума, а мне не понравилось. Много аффектации. Представляешь, Рихтер играл первый концерт Чайковского и в конце финала разошелся с оркестром на пол текста. Но кончили все же вместе. Еще раз посмотрел «Заставу в горах». Снова понравилось.

Прочитал очень хорошую книгу. Ты читала «Открытую книгу» Каверина? Без больших претензий, но замечательно искренне. И там тоже он ждет, а она не пишет.

20 марта 1954 г. Будапешт

Линуська, любимая моя!

В последнем своем письме я писал тебе, что еду в командировку. Это была первая моя поездка с тех пор, как я вернулся. Нужно было помочь подготовить пленум обкома ( по сельскому хозяйству) и провести трехдневный семинар для всех областных работников о собранном нашей делегацией опыте. На подготовку пленума оставалось всего два дня, а нужно было недели три, а потом еще я и сельское хозяйство… и все же на прощанье секретарь сказал, что я первый работник ЦК, который ему действительно помог. Это, конечно, в первую очередь не похвала мне, а критика в адрес нашего стиля работы. Семинар прошел очень хорошо, я услышал много похвал, но не в этом главное. Я тщательно собрал и взвесил все недостатки своей поездки, их было немало, и все же, пожалуй, я выдержал первую, пусть небольшую – встречу с жизнью, людьми. Ты знаешь, я всегда стремился к этому, но из меня всегда упорно делали бюрократа, и в глубине души я начинал сомневаться, получится ли у меня. Я мог написать статью по любому вопросу молодежной работы, но ведь это на бумаге, а в жизни? И вот эта неделя, правда только чуть-чуть, показала, что и в жизни получается.

В этом областном центре – городке Бекешчаба – я был впервые (кроме еще одного, я успел изъездить все). Не знаю, как ты, я очень люблю бродить вечером по незнакомому городу и знакомиться с ним. Теперь каждый раз я думаю: вот если бы взять тебя под руку и идти вместе… Я каждый раз считал, сколько дней осталось до возвращения в Будапешт, ведь там меня должно ждать твое письмо. Иногда мелькала мысль: а вдруг его нет? И сразу становилось как-то холодно и неуютно.

Но вот я приезжаю, наконец, домой. Чудный весенний полдень, Будапешт особенно красив весной, а тут и от поездки хорошо на душе. Честное слово, я вошел в квартиру с замиранием души, какое, наверное, бывает у молодого певца после приемного экзамена: приняли ли? Я не сразу увидел твое письмо – оно лежало не на своем обычном месте. Что-то сжалось, я даже глаза закрыл на миг, а когда открыл – как в сказке – увидел твое письмо.

Между прочим, проглотил Пуйманову. Понравилось, но не в восторге. Во-первых, это тоже не о сегодняшнем дне, во-вторых иногда серовато ( например, начало «людей». Есть замечательные страницы, например, лейпцигский процесс)… Но главное, Гамза, по-моему, не получился как следует. Он как-то недостаточно ясно очерчен и находится где-то посередине между двумя действительно существующими типами интеллигентов- коммунистических деятелей. И еще: у меня все время было такое чувство, как будто я уже читал все это.

Назначение, о котором я писал, состоялось и у меня теперь две области. И если иногда будут перерывы между письмами, это командировка.

Линусь, моя ненаглядная, я очень прошу тебя, как можно скорее приступай к учебнику. Попробуй найти преподавателя, а то так будет трудно.

Мне действительно пора кончать. Завтра опять уезжаю на неделю. На этот раз не буду так рваться домой, ты ведь через неделю не пишешь. А хорошо бы.

Крепко-крепко обнимаю и целую

Твой Женя