И рушатся стены (сборник)

Эмори читал его тщательно. Тайна его успеха крылась в том, что он даже к мусору относился так, словно это было настоящее произведение искусства, не позволяя себя думать ни о чем другом. Инопланетяне с Магеллановых Облаков вторглись на Землю, но, тем не менее, сценарий должен быть прочитан. Он мрачно прочитал примечание Ван Грабена на одиннадцатой странице «Тут нужно побольше остроты. Приложите все усилия, Джон». Такая любезность поначалу возмущала его, теперь же он едва обратил внимание на этот комментарий.

Он еще не закончил первое прочтение сценария, когда зазвонил телефон. Он нажал кнопку, но вместо того, чтобы на экране появилось лицо посетителя, на нем возникли просто красные и синие завитушки.

— Мы звоним по закрытой связи мистеру Эмори, тет-а-тет, — послышался яркий, но обезличенный голос. — Если мистер Эмори дома, не может ли он назвать свой код идентичности?

Такое требование было необычным, даже учитывая предыдущие события. Нахмурившись и терзаясь любопытством, Эмори набрал специальный код, который знали только он и телефонная компания. После паузы пришло подтверждение оператора «идентичность установлена», и завитушки на экране разлетелись в разные стороны, преобразовавшись в лицо инопланетянина.

— Добрый день, мистер Эмори. Говорит Карг.

— Чем могу быть вам полезен? — машинально сказал Эмори, вглядываясь в лицо чужака, чтобы понять, нет ли на нем чего-либо подозрительного. Но темно-синее лицо инопланетянина было совершенно непроницаемым.

— Я бы хотел назначить время нашей первой встречи, — сказал Карг. — Свободны ли вы завтра?

— Завтрая я начинаю работу над новой пьесой. Как насчет пятницы?

— Вечер пятницы?

— День пятницы, — сказал Эмори. — Я мог бы добраться до вашего места в час — час тридцать дня. А еще я буду свободен большую часть субботы.

— Очень хорошо, — сказал Карг. — Значит, мы ждем вас днем в пятницу? Между часом и часом тридцатью.

— Я буду.

Больше инопланетянин не произнес ничего. Экран погас. Эмори оказался не способен ничего прочитать по его лицу, но ему не показалось, что отношение Карга как-то изменилось с прошлого их разговора. Они все еще не знали, что Эмори увидел документ.

Если, конечно, они не готовят ловушку.

Эмори погрузился в работу, вникая в проблемы «Безумия и фортуны», словно это могло избавить его от мыслей о Карге и меморандуме, который Эмори случайно удалось прочитать.

Эмори также беспокоила роль, которую в этом деле играли Ноерс и Беккет. Очевидно, они не говорили ему всю правду, или что-то подобное всей правде, о том, что с ним произошло на вечеринке. Его сознательно опоили и передали инопланетянам... Вот только кто это сделал?

Внезапно он почувствовал пробежавший по спине холодок. А что, если все они — Ноерс, Беккет, Виглан и даже эспер — были в апартаментах инопланетян или находились под их влиянием? Тут явно был заговор с целью передать его в руки Карга. Вот только как узнать, кто стоит за этим заговором? Недовольные интеллектуалы, настолько уставшие от мира, что готовы передать его, Эмори, не спросив предварительного разрешения, инопланетянам?

Возможно. Все возможно. Тед Беккет и Ли Ноерс точно были озлобленными, несчастными людьми. Эмори легко мог представить, что они делают нечто подобное в качестве мести миру, которому не понравились их таланты.

Он покачал головой и снова вернулся к сценарию, и немедленно мысли об интригах и мести испарились из его головы. Пока он читал, в его сознании происходил какой-то любопытный процесс по превращению по-детски простенького сценария в пылающую страстями жизнь, пока каждый персонаж не занял определенную нишу в его голове, четко обрисованный, яркий, индивидуальный, в то время как Беккет и все прочие стали для него не больше, чем картонными фигурками в голливудском мультике. Эмори интенсивно работал на этом уровне, пока гудок автоповара не подсказал, что настало время обеда. Он механически прожевал стейк из хлореллы с протеиновым сиропом, выпил чашку кофейного напитка, небрежно бросил тарелки в посудомоечную машину и вернулся к чтению, переполненный энтузиазмом, реальным и совершенно не фальшивым, который испытывал по поводу будущей пьесы.

Он закончил работать в восемь тридцать. В голове у него уже сложилась четкая структура пьесы, он точно знал, в каком ритме она должна проходить, где и что нужно подчеркнуть, а где затенить. Такая работа была настоящим талантом Эмори, и он знал, что один может оценить все нюансы, которые встраивал в каждое свое произведение, и это лишь увеличивало его энтузиазм по поводу качества работы.