И сердце пополам

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

= 26

Саша ещё несколько секунд смотрела на телефон, не веря в произошедшее. Глеб ей позвонил! И не просто позвонил, а захотел встретиться! Позвал к другу на день рождения. В это просто невозможно поверить!

За минувшую неделю она пережила всю гамму чувств от эйфории до полнейшей апатии и тоски.

Когда вернулась после той прогулки домой сама не своя, очень старалась казаться обычной. Изо всех сил пыталась держать в себе рвущееся наружу ликование.

Хорошо ещё, мать на работе задержалась, иначе бы замучила расспросами, где была, куда ходила и с кем. Она и так во время ужина поглядывала с недоумением, потом полюбопытствовала:

— Ты сегодня какая-то не такая. Что-то произошло?

Саша покачала головой, неумолимо краснея. А на лице сама собой расплылась непослушная дурацкая улыбка.

— Ничего. Что могло со мной произойти?

— Не знаю… Но я тебя первый раз такой вижу. Ты прямо вся светишься. Тебя Карен Саркисович похвалил?

— Нет, мам, просто хорошее настроение.

Карен Саркисович, между прочим, разнёс в тот день её работу в пух и прах. Она даже всплакнула в уборной училища, и был порыв всё бросить.

А потом они встретились с Глебом, и Карен напрочь вылетел из головы, а его обидные слова больше не ранили. Даже если б он назвал её беспросветной бездарью, она бы, наверное, не огорчилась.

Саша чувствовала себя всепоглощающе счастливой. Просто шалела от распиравших эмоций, так что кровь стучала в висках. Вспоминала раз за разом минувший день, смакуя каждое мгновение. Вспоминала, как он посмотрел, как улыбнулся, что сказал. Рисовала его губы, глаза и руки. А ночью, уткнувшись пылающим лицом в подушку, фантазировала всякое. Ни минуты не спала, а встала утром как огурчик.

И на другой день в училище буквально порхала. Вглядывалась в лица сокурсников, тех самых, которых всегда сторонилась, и неожиданно находила их интересными.

В коридоре на перемене столкнулась нос к носу с Алиной Какоуровой. Та не преминула напомнить подружкам, что не выносит Фурцеву. На что Саша благодушно ей улыбнулась и сообщила:

— А вот мне ты наоборот нравишься.

И в тот момент это была чистая правда. Ей нравились и Алина, и её подружки, и толстый, прыщавый парень-одногруппник с сальными волосами, и Карен, и уборщица-скандалистка, и вообще весь мир. Алина растерялась, сморгнула и не нашлась, что сказать.

К вечеру восторг стал понемногу утихать. Было интересно, что Глеб делает прямо сейчас, думает ли о ней хоть немножко.

А ещё он обещал позвонить. Потом. А потом — это когда? Сколько нужно ждать?

Саша даже в сети искала ответ на волнующий вопрос, но сплошь натыкалась на статьи о том, почему мужчина обещал позвонить и не звонит. Все статьи прочитала, но толком не поняла — почему. И что делать — тоже не знала. Хотя что тут делать? Только ждать.

Она и ждала день, два, три. Телефон из рук практически не выпускала. Даже спать ложилась — пристраивала рядом на подушку.

С каждым днём надежда таяла. Саша места себе не находила. Не знала, чем себя занять в ожидании. Ничего не хотелось, ничто не интересовало. Как в пучину её затягивала тоска.

Мать теперь тревожилась: почему не ест ничего, почему ходит как в воду опущенная. Саша из последних сил выдавливала из себя улыбку, лепетала что-то про усталость, а ночью опять лежала без сна. Глядя в потолок, терзалась: почему не звонит? Всё ведь хорошо было. Или она что-то сделала не так? Или ляпнула не то? Наверняка! Но он ведь обещал…

Саша бы сама ему позвонила, знала б только его номер. А потом её осенило — так ведь и он не знает. Хотя это слабое утешение. Он мог бы найти её в училище, если б захотел. Значит, не хочет. Или не может? А вдруг с ним что-нибудь случилось? Заболел или…

Тревожные мысли разрывали голову. Саша то находила уйму оправданий затянувшемуся молчанию Глеба, то с убийственной обречённостью говорила себе: «Ты, Фурцева, ему просто неинтересна. Он и думать про тебя забыл».

К концу недели, когда она утвердилась в последнем, телефон вдруг ожил. Коротко пиликнул рингтон и так внезапно, что Саша вздрогнула.

На экране высветился неизвестный номер и конвертик. Боясь даже надеяться, она открыла сообщение и чуть не взвизгнула от нахлынувшего восторга. Глеб! Наконец!

То, что это Глеб, она нисколько не сомневалась. Кто ж ещё? Сообщения ей приходили только от мамы, дяди и Билайна.

Она попыталась успокоиться, унять трепет в сердце прежде, чем ответить. А всё равно и руки дрожали, и голос срывался. А после их разговора она принялась, напевая, вальсировать по комнате с плюшевым медведем.

В этот момент её и застала мать. Пришла с работы и даже, оказывается, звала её несколько раз, но Саша не слышала.

Саша застыла с медведем в вытянутых руках, затем, смутившись, присела на кровать, чувствуя, что от маминых вопросов не отвертеться. Тем более мать, как знала, сразу спросила в лоб:

— Кто он?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Саша закусила нижнюю губу, но, не выдержав, разулыбалась.