И сердце пополам

— Да мало ли с кем я целовался! Но… это было зря, конечно. Мой косяк. Прости за это. За всё прости. Ты хорошая, очень хорошая, но между нами ничего нет и быть не может. Я не должен был…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дальше она его уже не слышала — из груди вырвался горестный всхлип. И тут же, как Саша ни сдерживалась, рыдания хлынули наружу, сотрясая тело. Она вся съёжилась, сжала рот ладонями, но никак не могла остановиться. А в следующий миг почувствовала, как Глеб обнял её за плечи, крепко прижал к себе.

Она вдыхала запах его тела и почему-то от этого плакала ещё горше. А он гладил её по волосам, целовал в макушку, что-то приговаривал.

Наконец рыдания стихли, но дрожь по-прежнему сотрясала тело.

— Ну, всё, всё, не плачь, девочка моя. Всё будет хорошо.

Зачем он так говорит — девочка моя?

Саша подняла голову, посмотрела ему в глаза и увидела в них такую щемящую нежность, что и у самой сердце зашлось. Но если он так на неё смотрит, то почему говорит ей такие жестокие слова?

— Я тебе совсем-совсем не нравлюсь? — спросила шёпотом.

— Ты мне нравишься.

— Ты так говоришь, чтобы я снова не разревелась? Но я больше не буду плакать, мне просто нужно знать, почему.

— Я так говорю, потому что ты мне нравишься. Ты мне очень нравишься, но…

— Поцелуй меня.

Несколько секунд он молча смотрел ей в глаза так, будто его разрывали противоречивые чувства. Будто хотел поцеловать, но зачем-то сдерживался. Потом взгляд потемнел, его пальцы, нежно перебиравшие у неё на затылке пряди, уверенно скользнули ниже, к шее, притянули ближе.

Саша и сама подалась вперёд. Спину и плечи её тотчас осыпало мурашками. Она сомкнула веки за мгновенье до того, как его губы коснулись её губ, мягко втянули, отпустили, смяли, снова втянули, но уже требовательнее. Саша инстинктивно ответила на поцелуй и уловила, как Глеб рвано выдохнул и впился с жадным нетерпением. Оторвался на миг, прошептал:

— Что ты делаешь со мной?

И снова жарко приник к её губам.

Опять её захватило то самое пьянящее чувство, от которого слабели ноги и сладко сжималось внутри.

В какой-то момент вдруг удивилась — куртка, оказывается, лежала у ног, на полу. Она даже не заметила, когда и как её сняла.

Одной рукой Глеб удерживал Сашу за шею, второй проник под кофточку. Дрожь стала нестерпимой, а его нескромные ласки продолжали сводить с ума. Кожа от них пылала, тело плавилось. И сама она точно потеряла рассудок, потому что в ответ запустила руки ему под футболку.

Глеб снова шумно выдохнул, издал хриплый полустон:

— Что ты делаешь? Я же скоро не смогу остановиться…

Саша и не хотела, чтобы он останавливался. Его поцелуи умопомрачительны, от них — кругом голова, от них — душа уносится в небо. И этот жар, что струился по венам, выжигал всю боль и горечь. Как можно хотеть, чтобы он остановился?

— Не останавливайся, — прошептала она.

И Глеб подхватил её на руки, отнёс на кровать. Лежа на спине и тяжело дыша, Саша наблюдала, как он, подцепив за низ футболку, быстро стянул через голову, отшвырнул не глядя в сторону. Под смуглой кожей так волнующе играли мускулы. От пупка вниз, под резинку спортивных штанов убегала тонкая тёмная дорожка. Ещё ниже она избегала смотреть, но краем глаза всё же заметила, что там явственно топорщилось. А когда Глеб навис над ней, Сашу вдруг охватила странная смесь восторга и страха.

И даже сейчас, горячо целуя её лицо, шею, грудь, он вновь прервался: остановиться? Взгляд его при этом был какой-то беззащитный и расфокусированный, словно он совсем собой не владел. Саша качнула головой. Будь что будет…



= 35

Потом Саша уснула. Не сразу, сначала её потянуло на беседу, ну это как водится.

— Это плохо, да? Ну… то что мы сделали? — шептала она, уткнувшись ему в плечо.

— Нет, Саша, это хорошо, — хмыкнул Глеб.

Он лежал на спине, заложив руки за голову, и на душе у него и впрямь было хорошо. Тупая тоска, изводившая его все эти дни, наконец смолкла. Может, если смотреть в корень, оно и правда ничего хорошего, но сейчас думать о причинах и последствиях не хотелось. Хотелось просто наслаждаться моментом.

— А я, наверное, низко пала в твоих глазах? Думаешь, наверное, теперь про меня чёрт-те что? Сама пришла и…

Глеб еле смех поборол. Низко пала! Саша Фурцева! Которая и целоваться-то не умеет толком. И вообще, ну кто о таком думает? И, тем более, кто такое вслух говорит?

Он взглянул на неё насмешливо, уже и с губ готова была слететь шутка насчёт падшей женщины, но заметил в её глазах слёзы. Не ручьём, конечно, но на подходе. Шутить сразу расхотелось.

— Тебе больно было? — встревожился. — Очень?

— Нет-нет… ну, немного… в самом начале. А потом — нет, наоборот…

Надо было всё-таки как-то поаккуратнее, корил себя Глеб. Он вроде и старался, вроде…

— У меня это первый раз.

— Я догадался, — улыбнулся Глеб. Вынул одну руку из-под головы, обнял Сашу, прижал к себе.

— Если честно, я сама от себя такого не ожидала, — лопотала она сонным голосом.

А уж он-то как не ожидал!