И снег приносит чудеса

…Потерпев фиаско на балетных подмостках, Изя ушла из хореографической студии с гордо поднятой головой, накрепко усвоив несколько уроков. Теперь она навсегда возненавидела балет, имя Артур и всех мужчин сразу. Оказывается, обменять чистую девичью любовь на слепую ярость – это так же легко, как ломать тонкую корку льда на едва замерших лужах по утрам в ноябре. Нужно просто наступить – хрясь! – и вся эта перламутровая красота рассыпается на кусочки, которые через пару секунд уже плавают в некрасивой холодной жиже. Холодную жижу слёз она размазывала по лицу накануне, когда обиженная на весь мир, осмеянная галеркой и униженная сердечным принцем, шла по темным улицам. Слезы покидали душу маленькой Изи, но вместо них в тот момент вселялась в неё непоколебимая мощь Изольды. Уверенной в себе Изольды! Непобедимой Изольды! Страшной Изольды! И Изольды бесноватой! Отныне этому миру по-настоящему угрожала только она. Изольда, Не Прощающая Обид! Трепещите обидчики! Лисиппа, Ипполита, Антиопа – великие амазонки, я с вами. Мы построим новую Фемискиру! Да пребудет сила с великими воительницами! Помните, как называли нас безумные скифы? Ойорпата, что на языке эллинов означает «мужеубийца», так как мужчин они называли «ойор», а «пата» означает «убивать». Еще Геродот сокрушался, как амазонки перебили эллинов, после битвы при Фермодонте. Перебили прямо в море, смешав солёную воду с солёной кровью! Нисо

Потерпев фиаско в балете, Изя пошла в борьбу, ибо только в борьбе могла ее сила воплотиться в мощь.

Дзюдо – борьба не столько силы, сколько воли соперников. А воля у Изи была сильной. Мастер Дзигоро Кано, внимательно наблюдающий с неба на продолжательниц своего великого дела, плакал холодным ноябрьским дождем. Капли слез основателя женского дзюдо превращались в выигрышные очки на татами каждый раз, когда Изольда Артоболевская выходила на поединок. Женское дзюдо стало силовой основой и британских суфражисток, и американских послевоенных феминисток, только в нем и была демонстрация настоящей независимости от грубого мужского шовинизма. Еще задолго до триумфа воли женского дзюдо в 1904 году, в журнале «Нью-Йорк Ворлд» вышла статья «Японская женщина, преподающая американским девушкам секретную науку японской самообороны». «Эти женщины изучают особенное искусство самозащиты, и они продвинулись настолько, что могут без всякого труда поднимать и бросать тело весом 200 фунтов (90,5 кг). Противника, стремительно мчащегося навстречу, они уложили бы одним легким касанием колена, запястья, щеки, используя его же собственную силу против него» – говорилось в статье.

Иван Силыч весил меньше 200 американских фунтов и теперь лежал, скованный жестким захватом, в прихожей третьей квартиры.

– Болевой прием, – сказала Изольда Леонидовна.

– Я понял, – промычал он, прижатый лицом к пестрой ковровой дорожке 60-х годов, которую Артоболевская купила в прошлом году на блошином рынке на платформе Марк у цыганки с золотыми зубами.

– Платить будете, – кивнула она на осколки вазочки, которая, как назло, упала мимо, прямо на коричневый кафель.

– Я понял, – прохрипел Иван Силыч. Боль в локте усилилась и он, вспомнив, что нужно делать, отчаянно, словно игрушечный заяц по барабану, забил по полу свободной рукой.

Изольда Леонидовна знак поняла. Несмотря на ненависть к миру, побитых противников она щадила. Артоболевская отпустила Ивана Силыча, поднялась и, как положено, в таких случаях, поклонилась противнику – «аригато».

Иван Силыч медленно поднялся. Отряхнулся. Сделав вид, что ничего не произошло, как можно вежливее спросил:

– Что случилось, Изольда Леонидовна?

– Мешает жить!– с пафосом ответила она.

– Опять? – удивился Иван Силыч.

– Всегда!

– Что делать?

– Бороться, – уверенно сказала Изольда Леонидовна, наливая коньяк в рюмку из маленькой бутылочки «Арарат».

В локте у Ивана Силыча что-то гудело, а на щеке саднило. В зеркало взглянуть он не решался – боялся снова задеть старуху. Артоболевская в перекошенном чепце напоминала ведьму с картины Виктора Васнецова. Седые волосы выбивались космами, свисали на глаза, а в руке снова было ее грозное копье. Только сейчас Иван Силыч разглядел, что это лыжная палка.

– Я им давным-давно говорила, что нужно думать, когда прописку оформляете!

«Им» – очевидно, относилось к сослуживцам Изольды Леонидовны из прошлого. Паспортистку Артоболевскую знал весь район. Пройти через дермантиновую дверь ее кабинета в ЖЭКе удавалось только настоящим счастливчикам. Страждущие получить заветную отметку в паспорте приходили к ней на прием, занимая очередь задолго до того, как начнут ходить маршрутные автобусы в районе и загудят заводские гудки на Трехгорной мануфактуре. Между собой, жители называли заведение под руководством Изольды Леонидовны «паспортный стол». Но стол был только у нее. Две девочки-помощницы ютились за небольшими конторками по углам тесного кабинета.