И сплетаются нити судьбы...

— Да не было на нем крестика! Не было! Он его в бане оставил, когда мылся. А спохватился, когда уже уезжать собирались, да возвращаться не стал — дурная примета, — ответил тот с досадой.

Девушка стояла ни жива ни мертва. Лишь дышала тяжело и часто, будто пробежала стометровку.

— Он говорил о тебе перед смертью. Я не очень понял, о чем, но запомнил слово в слово. Саня сказал: «Ромала переживать будет. Теперь я знаю, что она там увидела», — сказал он, и цыганочка вскинула на него черные глаза.

— Значит забыл, — проговорила тихо, — забыл в бане… просто забыл… забыл…

Она развернулась и пошла в сторону двери, и каждый следующий шаг ей давался тяжелей, чем предыдущий.

В сердце была пустота. Она всё верно тогда увидела, вот только остановить не смогла…

Плохо старалась.

Недостаточно сильно хотела.

Если бы хотела — остановила бы!

А теперь…

Парни смотрели ей вслед, а она вдруг покачнулась на своих шпильках и стала оседать на пол. Дима с командиром бросились к ней.

— Ромала. Ромала! Ромала!!! — тряс ее Дмитрий, а она бесчувственным кулем висела у него на руках.

Военный оказался более хладнокровным.

— Давай ее в медпункт! — крикнул он, хлопнув Диму по плечу. Он помог тому подняться, даже протянул руки, чтоб перехватить девушку, но Дмитрий не отдал, лишь бросил через плечо:

— Вещи! — и поспешил. Он мог бежать. Мог, только боялся поскользнуться на гладком полу. А она, казалось, не дышала. Бледная до синевы. А под глазами проступили страшные синяки. — Держись, Ромашка! Держись!

Глава 29.

Они сидели в крохотном предбаннике медпункта. Дима теребил пахнущую духами шубу Ромалы, а Сашин командир всё поглядывал на дверь, за которой врачи колдовали над девушкой.

— Так вот, значит, кто на той фотографии, — пробормотал Милославский.

— Что? — не понял тот.

— У Ромалы на тумбочке стоит фотография. Рядом с ней она даже журналы не кладет. Я всё думал, кто же тот парень, а оно вот как выходит, — произнес Дмитрий задумчиво.

— Не думал, что так всё получится. Десять лет уж прошло, а она… Реакция, будто только-только узнала.

— Ты говорил что-то про письмо.

— Да, да! Я это письмо отдал одному парню, насколько я понял, Ромала ему небезразлична.

— Как зовут-то?

— Уже не помню, а вот сестру его, кажется, двоюродную — Люсей. Статная такая, она, как я понял, лучшая подруга Ромалина.

— Значит, письмо у Измаила, — пробормотал Дмитрий.

— Странно, почему он ей не отдал? — спросил удрученно мужчина.

— Может, понимал, что ее бы это доконало. Сам же говоришь — десять лет прошло. А ты видал, что было?!

Сашин командир закивал наполовину седой головой. А Дима посмотрел на него и подумал, что вот именно поэтому мама была так против армии. У него тоже одноклассник вернулся домой в цинковом гробу… Жаль, молодые парни, еще зеленые совсем.

— Сколько ему было? — спросил Дмитрий.

— Девятнадцать, даже двадцати не было… Я пойду, Дима. Вот моя визитка. Я, конечно, понимаю, живем мы в Москве, звонить дорого, но ты позвони через пару деньков. Скажешь, как она…

— В Москве живете, а сюда зачем? — спросил парень.

Мужчина пожал широченными плечами.

— Так десять лет. Приехали, на кладбище сходили, могиле поклонились.

— А когда была годовщина, какого числа?

— Тринадцатого марта, но у меня учения… вот и приехали как получилось. Ну, всё, мне, правда, пора. Самолет скоро. А письмо… ты постарайся, чтоб Ромала его прочла. Оно ей поможет.

Дима тоже поднялся, пожал широкую ладонь. И Сашин командир зашагал широкими шагами по коридору, на ходу вытаскивая телефон.

— Да, иду уже. Ага, давай.

А Дима смотрел ему в спину и думал о тоненькой Ромале.

Вот что ее ело. Вот почему глаза были такие печальные. Вот почему в доме и не пахнет мужчиной. Потому что он у нее есть. Да, не визуально, да, не физически, но есть. Так же, как у него Анна. Хотя лет тоже прошло не мало. Осенью десять будет.

«Значит, мы с ней однолюбы. Была любовь — не уберегли. А коли так — другой не надо. Может, поэтому так понимаем друг друга»,— с горечью подумал Дима.

Он позвонил Паше и сказал, что тому самому придется встретить Люсю. Уложил Ромалу на заднее сидение своей машины и поехал домой. Девушка спала. Ей действительно вкололи успокоительное, и она уснула. Дима ехал не спеша, стараясь не тряхнуть лишний раз. Пару раз на светофорах, останавливаясь, оглядывался назад. Цыганочка была бледней обычного, а под глазами лежали темные круги. И даже во сне оставалась какая-то напряженность в лице. Уже подъезжая к дому, она проснулась. Быстро поняла, где находится, и первым делом спросила, а как же подруга? Кто встретит? Дима успокоил девушку и повел домой.