И сплетаются нити судьбы...

Во-первых, тема устарела, во-вторых, было, о чем другом поговорить. Например, о Вальке Губановой, которая еще в десятом классе в подоле принесла. Да хоть бы от молодого кого, а то ведь от женатого Митьки Павлова. Вот его Машка насовала тогда зуботычин разлучнице! Та, правда, в долгу не осталась, и волос у законной супруги поубавилось! Что и говорить — красиво пластались девки! Если еще учесть, что Машка вдвое тяжелей соперницы, то это было стоящее зрелище! Подробности смаковали целый месяц.

Потом попытался повеситься Гришка Ростов, который был влюблен в Аньку Кузову. Девчонка его отвергла и собралась замуж за Витьку Петрова. В день ее сватовства Гришку едва успели из петли вытащить. А его мать Витька поймал со спичками и соломой в руках под Анькиными окнами. Женщина и не отпиралась, что хотела «спалить суку крашенную», чтоб ее сынок не мучился.

Так что село не скучало…

Время бежало. Вот и Ромалу стали собирать в школу. Девочка с бабушкой съездили в город и купили всё необходимое первоклашке. Девчушка была несказанно счастлива.

Полина Яковлевна закручивала банки с огурцами, когда увидела, что внучка вбежала во двор и, как показалось женщине, плакала. Она отложила закаточную машинку и, вытирая руки о передник, выскочила из дома. Девочку она нашла в кустах смородины. Та действительно плакала, размазывая по щекам слезы.

— Девочка моя, доченька, что случилось? — заквохтала бабушка, обнимая ребенка.

Малышка подняла на нее зареванное лицо и бросилась женщине на шею.

— Да что случилось-то? Тебя кто-то обидел? Почему у тебя платье порванное? — забрасывала внучку вопросами Полина Яковлевна, но та лишь мотала в ответ головой и упрямо молчала. Бабушка схватила ребенка на руки и побежала в дом.

— Сейчас, сейчас, вот умоем мою девочку, и всё будет хорошо, — приговаривала она.

После умывания Ромала перестала плакать, но глаза на Полину Яковлевну всё так же не поднимала.

— Выпей, доченька, водички, — сказала женщина и протянула своему сокровищу кружку.

Та послушно сделала несколько глотков и посмотрела ей в глаза:

— Мама, а что такое отродье? — вдруг тихо спросил ребенок.

Что-то липкое, мерзкое коснулось души… Полина Яковлевна медленно опустилась на лавку, чувствуя, как леденеют руки, а щеки наоборот горят.

— Кто это такое сказал? — выдавила она из себя.

— Не скажу. Я поняла, что это плохое слово, но что оно значит? — спросила девочка.

Полина Яковлевна сделала глубокий вдох, чтобы ушло невероятное и, наверное, поэтому необъяснимое ощущение надвигающейся беды. Хотелось даже посмотреть по сторонам, чтобы успеть вовремя загнать эту самую беду обратно.

— Это плохое слово, — ответила она. — Забудь его.

— Значит, я правильно треснула К…, — тут Ромала запнулась и вновь поглядела на любимую бабушку.

— Значит, правильно, — невольно согласилась та.

— Мама, а ты цыганка? — вдруг спросила девчушка.

— Нет, я русская.

— А мама… моя мама?

— И мама.

— А папа? Он кто?

Полина Яковлевна вздохнула.

— Он цыган. А почему ты спрашиваешь?

— А я кто?

Бабушка растерялась.

— Ты наполовину русская, а наполовину цыганка. Хотя, если разобраться, то в тебе есть и украинская и даже грузинская кровь. Но почему ты спрашиваешь? Что случилось?

— А какой крови во мне больше: маминой или папиной? — не унимался ребенок, ловко игнорируя встречные вопросы.

Женщине ничего другого не оставалось, как просто отвечать.

— Ты сильно похожа на отца, такая же смуглая, черноволосая. Мама была светленькой, — ответила она и провела по черным кудрям малышки.

— Значит, папиной, — со вздохом подытожил ребенок.

— Да в чем дело-то? — вдруг разозлилась Полина Яковлевна. Острое чувство беды сжало сердце с новой силой. Понимала, что неспроста Ромала спрашивает о своих корнях.

— А я цыганское отродье? — тихо спросила девочка и подняла на бабушку черные омуты своих больших глаз.

Руки разжались, и кружка, выпав из рук Полины Яковлевны, разлетелась на мелкие осколки. Она почувствовала, как жар поднимается к голове, будто вся кровь побежала в этом направлении, и от этого холодеют ноги, а в желудке образуется ледяная пустота.

«Вот и всё. Началось»,— пронеслось в голове. Полина Яковлевна пару раз глубоко вздохнула, чтобы унять стучащую в висках кровь.

— Ты никакое не отродье! Ни цыганское, никакое! — твердо заявила женщина, глядя прямо в глаза Ромале. — Ты прекрасный и замечательный ребенок. Да и на какие такие национальности распределение вдруг? Мы живем в самой лучшей стране мира — в Советском Союзе! У нас пятнадцать республик. Национальностей, а уж тем более народностей, — пруд пруди. Больше сотни! Кто тебе сказал, а? Ну, быстро говори! — негодовала бабушка.

— Не скажу! — ответила девочка и побежала в свою комнату.

Бабушка проводила ее глазами.

— А ведь не скажет, — тихо проговорила она. — Характером в мать пошла. Это хорошо.