И сплетаются нити судьбы...

— В деревню, мама, ты не вернешься, — припечатал зять, — жить вам там не дадут. Да и Ромале будет лучше в городе. Здесь можно и в музыкальную школу отдать, и на танцы или пение. Но в квартире тебе будет тесно. Ты такой человек, которому нужна хоть пядь земли. Так что будем искать дом на земле, но благоустроенный, с водой, хоть и с печкой. У меня на примете есть несколько вариантов. Сама увидишь.

Весь день вместе с зятем Полина Яковлевна ходила по домам и всегда была чем-то недовольна: то расположением комнат, то окружающей местностью, то еще чем-нибудь. И вот после очередного осмотра они, удрученные, вышли за калитку и тихо заговорили. Мимо проходила сухощавая женщина. Она нарочно замедлила шаг возле них, услышала обрывки фраз и подошла.

— Здравствуйте, — сказала она.

Яша с Полиной Яковлевной уставились на нее, здороваясь вразнобой.

Сухая и твердая, будто жердь, женщина извинилась и предложила посмотреть ее дом. Солнце клонилось к горизонту. От хвалебных речей хозяев предыдущих домов болела голова, и уже с трудом можно было вспомнить, где они видели яблоневый садик, а в каком из дворов их встретила огромная псина. Но, несмотря на всё это, Полина Яковлевна согласилась взглянуть. Лицо хозяйки дома даже посветлело, и, ускорив шаг, она повела потенциальных покупателей за собой, будто боялась, что они передумают. И едва она вскинула руку, указав на островерхую металлическую крышу, венчавшуюся петушком-флюгером, Полина Яковлевна поняла, что купит этот дом, сколько бы за него ни запросили.

Дом стоял обособленно от прочих. Большие окна с резными наличниками блестели, отражая лучи заходящего солнца. И весь он утопал в цветах, многие из которых сельский бухгалтер видела впервые. Огород был намного меньше ее собственного, но ведь и хозяйства такого она здесь держать, наверняка, не станет, так что огромные сотки ей без надобности. Росли на участке и яблони, и груши, и сливы, а уж смородины да крыжовника — по несколько сортов. Буквально в десяти метрах от дома стояли, будто игрушечные, банька и летняя кухня с резными окошечками и петушками на блестящих крышах.

— Раньше у нас баня с летней кухней под одной крышей были, да вот в прошлом году по весне загорелась проводка в летней кухне, так и сгорела вместе с баней, — объяснял вышедший из дома седовласый, но довольно крепкий на вид мужчина. Видимо, муж хозяйки.

— Они у вас будто из сказки какой! — восхитилась Полина Яковлевна.

Тот довольно хмыкнул в усы с проседью, и от его улыбки к вискам побежали лучики морщинок.

— А то! — воскликнул он.

— А что, дом-то благоустроенный? — подал голос Яша.

— Конечно, — ответил хозяин, и по голосу теще показалось, что этот вопрос будто бы даже задел его самолюбие.

— Вы не обижайтесь на нас, просто у нас девочка маленькая, вот и интересуемся, — сказала мягко Полина Яковлевна.

Он глянул на нее цепким взглядом и повел шеей.

— В доме и ванна, и туалет есть, — сказал он, сменив гнев на милость.

— Да вы проходите, проходите в дом, — зачастила хозяйка, распахивая перед покупателями дверь.

Дом был большим. Намного больше, чем тот, что остался у Филимоновой в селе. Высокие потолки, просторные квадратные комнаты, оклеенные на городской манер обоями. Стены кухни, как и русская печь, наполовину были выложены керамической плиткой. Ею же отделаны были и ванная, и туалет. Хозяин, ходя по пятам за покупателями, рассказывал о доме, отоплении, печи, воде и прочем. А Полина Яковлевна уже прикидывала, как расставит мебель. Яша следовал за тещей и понимал, что дом ей пришелся по душе.

— Комнат только многовато, — вдруг вздохнула покупательница.

Эти слова, будто радаром, уловила хозяйка и глянула на мужа. Тот, поймав ее взгляд, посмотрел на странную пару. Пожилая русская, неопределенного возраста цыган… да к тому же они еще говорили о маленькой девочке. Неужто муж с женой?

— Мам, — словно услышав его мысли, произнес Яша, — наоборот хорошо. Пусть будет просторно. Малушка скоро начнет таскать подружек в дом — от шума можно будет сойти с ума.

— Не сошла же до сих пор, — усмехнулась женщина.

— А сколько здесь человек вообще собирается жить? — вдруг поинтересовался хозяин.

Яша в ту же секунду насторожился. Теща кожей это почувствовала. Он положил свою смуглую руку поверх материнской, и даже взгляд стал жестче.

— А почему вас это интересует? — спросил он.

Хозяин переглянулся с женой. Та как-то неопределенно повела худыми плечами, словно не знала, что сказать.

— Ну, вы что-то про девочку говорили… — начал было он.

Супруга его перебила:

— Вот, глядите. Это — детская, — сказала она, показывая светлую комнату, в которой не было и намека на присутствие детей, лишь стены сплошь зайки да мишки с воздушными шарами.

— Там, — тараторила продавщица, тыча пальцем в комнату напротив, — спальня для родителей. Здесь наша спальня, а там дальше — зал. Всем места хватит: и внучке, и молодым, и у вас будет своя отдельная комната, — выпалила та, преданно глядя в глаза Полине Яковлевне.

Селянка посмотрела с грустью на Яшу. Тот сжал ее пальцы в своей ладони…

— Тебе нравится? — спросил он, когда они уже ехали домой.