И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

 - То есть, ты не сможешь ее прорубить? — сделала правильный вывод из речи мужа царевна.

 - Нет, смогу, — сердито тряхнул головой, он, отгоняя мрачные мысли, стиснул зубы и снова, с удвоенной яростью набросился на многострадальную стену.

 Богатырский натиск продолжался в течение получаса, пока, наконец, похрустывая наваленным на землю фаршем из черного гранита, из провала не показался сам богатырь с убитым видом и не прошептал растеряно:

 - Кажется, я уперся…

 - Во что? — кинулись к нему все, и он развел руками:

 - Мой проход стал получаться каким–то… сужающимся… иначе камень невозможно было вырубать… меч должен входить под углом… И вот как–то незаметно получилось… я оказался в клиновидном тупике…

 - И что теперь делать? — плохо понимая объяснение, но сердцем чувствуя, что в клиновидном тупике ничего хорошего произойти не может, тревожно спросила Находка.

 Иванушка понуро пожал плечами:

 - Конечно, можно начать расширять этот проем, но, чтобы пробиться через стену в пять метров толщиной, нужно провести вычисления, составить пропорцию, вывести закономерность…

 - На сколько? — не очень вежливо оборвала ученые рассуждения благоверного царевна, предчувствуя катастрофу их предприятия.

 - Метров до пяти… — виновато отвел глаза Иван. — Потому что он всё время сужается и сужается…

 - Мы чем–нибудь можем помочь, Иван? — выступил вперед Кондрат.

 - Нет, спасибо… — покачал встрепанной головой тот.

 - Понятно, — коротко кивнула Серафима. — Какие будут еще идеи?

 - Может, сделать подкоп? — нерешительно проговорил голос справа, кажется, Наум.

 - Ты хочешь сказать, «упростим задачу»? — невесело хохотнул кто–то рядом с ним.

 - Или перелезть?.. — высказали мысль слева.

 - Снаружи они гладкие, как стекло, — напомнил солдат справа.

 - По крайней мере, выше нашей дыры, — угрюмо уточнил Иван.

 - Или, может, применить… волшебство?.. — предложил кто–то хриплый слева, выговаривая последнее слово так, будто жевал бутерброд из половой тряпки с мокрицами.

 Беда замолкла и выжидательно повернулась к ученице убыр.

 - Я… не знаю, что с ней можно сделать… — едва слышно прошептала Находка и залилась краской стыда.

 - Тогда как мы попадем внутрь?..

 - Пройдем через ворота, — вдруг уверенно заявила Серафима.

 - ЧТО?!.. — подскочил и чуть не нарушил всю маскировку Иван. — Но это же самоубийство!..

 - Есть, конечно, еще один вариант, — невозмутимо пожала невидимыми в темноте плечами его супруга.

 - Ну, вот видишь! — с облегчением перевел он дух. — Какой же?

 - Развернуться и пойти, куда глаза глядят. Но не домой. Потому что если мы не перетянем Змиуланию на свою сторону, то дома у нас не будет уже очень скоро.

 Иванушка возмущенно набрал полную грудь воздуха, чтобы немедленно противопоставить ее пессимизму какой–нибудь убийственный контраргумент, начал что–то говорить, запнулся, начал снова, и опять осекся, потом замычал, как от зубной боли, затряс головой и бессильно выдохнул:

 - Да…

 - Я так и думала, что ты меня поддержишь, — удовлетворенно кивнула она. — Теперь давайте думать, кому часовые на воротах могут открыть ночью пусть если не охраняемый объект, то хотя бы ма–аленькую калиточку в нем.

 - Гонцу? — радостно предположил Иван. — Гонец может прибыть в любое время дня и…

 - Сообщение между отрядами производится посредством связных на коврах, — остудил его энтузиазм один из солдат.

 - М–да… — невесело вздохнула царевна и выразила всеобщую мысль: — Масдай бы нам сейчас не помешал…

 Все замолчали, чувствуя, что добавить они могут немного.

 - А, может, вместо стены мне лучше прорубить ворота? — через пять минут вдруг снова оживился Иван. — Наверняка ведь они ну, если не спят, то дремлют на посту, а пока сообразят, что происходит, мы уже будем с той стороны!..

 - С той стороны за воротами на ночь опускается тройная железная решетка, — хмуро сообщил хриплый голос слева.

 - Тройная?.. — не сразу понял Иван.

 - Одна, потом, через два шага, вторая, потом, еще через три — третья, — пояснил уже другой голос.

 - То есть, пока мы прорубаем все три, на ноги поднимется весь замок, — кисло подытожила Серафима.

 Над помрачневшим отрядом у холодной неуступчивой стены снова повисло черное, гнетущее и непроницаемое, как беззвездная октябрьская ночь, молчание.

 Которое снова прервала Серафима.

 - Бойцы?.. — вопросительно оглядела она умрунов.

 - Слушаем, ваше величество Елена Прекрасная Серафима, — шепотом отчеканили они.

 - Кому вы подчиняетесь? — спросила она.

 - Никому, ваше величество Елена Прекрасная Серафима, — самодовольно доложил Кондрат. — Вы сами несколько дней назад сказали, что мы — вольные люди и можем делать, что хотим. Поэтому мы никому не подчиняемся, только вам и Ивану.

 - Это понятно, — постаралась скрыть улыбку она (что в такой непроглядной тьме оказалось не слишком сложной задачей), и поставила вопрос другим ребром: — Кому вы подчинялись, когда еще служили у Костея?

 Умруны помрачнели, нахмурились, но стали вспоминать и загибать пальцы.

 - Царю Костею — раз, полковникам — два, майорам гвардии — три, капитанам гвардии — четыре, лейтенантам гвардии — пять, сержантам гвардии — шесть.