И стали они жить-поживать

 - Серафимушка, Симеонушка, трапезничать пожалуйста… — ровным голосом, как будто только что кухонный служка подал им серебряную супницу на золотом подносе, пригласила чуть не плачущую боярышню и мужа царица.

 - Негодяи… Подлецы… — кипятился царь. — Вот были бы здесь сыны мои — небось, и трех минут эти супостаты здесь бы не остались!.. В капусту бы их порубили!.. В порошок!.. В бараний рог!.. Букаха — предатель!..

 - Не кричи, Симеонушка, — Ефросинья — остров спокойствия и твердости в море слез, умиротворяюще погладила мужа по руке. — Помоги–ка вот лучше на стол накрыть. Хлеб наломай, пока я скатерть расстелю.

 Белая наволочка заняла свое место на сундуке, назначенном столом, и Симеон, не переставая тихонечко — чтобы не нервировать супругу — ругаться, разломил каравай.

 - ОНИ ИЗДЕВАЮТСЯ!!! ОНИ ЕЩЕ И ИЗДЕВАЮТСЯ!!! — резко увеличились вдруг в громкости проклятия.

 - Что?..

 - Что случилось?..

 - Смотрите!!! Они запекли в хлеб книжку!!!

 - Где?

 - Может, она сама нечаянно в квашню упала?

 - Серафимушка, ты когда–нибудь видела, как хлеб пекут, деточка? — заботливо поинтересовалась царица.

 - Н–нет…

 - Значит, сама она не могла туда упасть… — смущенно поскреб в бороде Симеон и тут же продолжил с новой энергией:

 - Нет, ну тогда они точно издеваются!!! А хлеб! Вы посмотрите, какой это хлеб — снизу горелый, сверху сырой [19], а внутри опилки!

 - Симеонушка, а ты когда–нибудь на кухне был?

 - А ты откуда знаешь?..

 - Потому что это не опилки — это отруби.

 - Какая разница! Все равно дерево!

 - А какая книжка–то хоть, ваше величество?

 - Какая?.. — царь поскреб обложку, почти безуспешно пытаясь освободить ее от налипшего намертво клейкого серого корявого теста. — «Страшные… рожи… зеленые… облез…»… По медицине, что ли, что–то? Или про вурдалаков? Могли бы лучше про охоту чего–нибудь положить…

 - Ну–ка… — Ефросинья пристроилась сбоку и, вывернув шею, несколько раз про себя проговорила заголовок. — А–а, это «Страстные розы, соленые от слез»! Я ее уже читала.

 - Я тоже, — присоединилась Серафима. — И, к тому же, страницы, кажется, слиплись…

 - И чернила потекли…

 - И от обложки чем–то… дурно пахнет…

 - Ну, так пусть забирают свою дурацкую книжонку! — и Симеон, презрительно и гордо задрав седую бороду, швырнул то, что осталось от любовного романа, в открытое окно, как в физиономию противника.

 

 

 

 - …Я не могу поверить!… Я не могу поверить собственным глазам!.. Они выбросили книгу в окно! МОЮ книгу!!!.. Да как они смогли! Как у них рука поднялась!..

 - Спокойно, Дионисий, спокойно, не надо так нервничать, — Елена ласково сжала ручку библиотечного в своей руке в попытке утешить его, хотя у самой слезы едва не лились из глаз, хоть и по другой причине. Так тщательно спланированный и подготовленный с таким риском план провалился так тупо и бездарно!.. Второй раз у них, наверняка, этот номер не пройдет — на кухне после вчерашнего погрома, скорее всего, теперь смотрят в оба…

 Что делать?..

 Что теперь делать?..

 Бедный, бедный царь…

 Бедная, бедная царица…

 Несчастная боярышня Серафима…

 Что делать?..

 - А что, наша книга далеко ли от окошка упала? — близоруко прищуриваясь, спросил зачем–то Граненыч.

 - А что? — перестал на мгновение причитать хозяин библиотеки и оглянулся на него.

 - А как бы кто ее под окном–то не нашел, да чего не того не подумал, — мрачно пояснил свою озабоченность истопник.

 Елена высунулась подальше из окошка, стараясь разглядеть место, куда приземлилась книга, и вдруг в ужасе отпрянула, словно столкнулась нос к носу с ядовитой змеей.

 - Бежим!.. Прячемся!.. — метнулась она к спасительному шкафу.

 - Что?

 - Что случилось?

 - Букаха!.. — задыхаясь, как от быстрого бега, едва шевеля губами, произнесла она. — Он меня видел!.. Он вышел из–за угла, и мы встретились с ним глазами!.. Он меня узнал!.. Мы пропали!..

 Не говоря больше ни слова, все трое поспешили вернуться в безопасность жилища Дионисия, увеличившегося теперь еще на одну комнатку — каморку для Митрохи — и затаились.

 Ждать пришлось не долго — через пять минут дверь библиотеки заскрипела, тихонько приотворилась, и в образовавшуюся щель просунулась голова экс–воеводы.

 Повращав глазами и покрутив носом, голова пришла к выводу, что и всему остальному дорога открыта, и в зал библиотеки осторожно протиснулась грузная туша боярина.

 В одной руке она держала моток крепкой веревки, в другой — полено.

 Похоже, какая–то еще мысль пришла ему в голову, и он, не выпуская из рук своих орудий захвата и нападения, придавил дверь, с довольным кряхтением передвинув рядом стоящую конторку.

 Теперь он мог быть уверенным, что никто потихоньку не выскользнет, пока он производит осмотр помещения, и не спеша двинулся вдоль первого прохода.

 - Ах ты… ничтожество… — рассерженно прошипел себе под нос Дионисий. — Тащит со двора — в библиотеку! — В МОЮ БИБЛИОТЕКУ!!! — всякий хлам, да еще командовать тут у меня будет!..

 - Тс–с–с! — приложила палец к губам Елена. — Он нас может услышать!

 - Нет, — походя отмахнулся от ее страхов библиотечный. — Мы его — можем, а он нас — нет.

 - А отчего ты тогда шепчешь?

 - От нервов.

 - А–а…