И стали они жить-поживать

 Но Зюгма знал царевну недостаточно долго, и поэтому, ничего не подозревая, просто расплылся в заговорщицкой улыбке.

 - Больше, чем вы можете себе представить, ваше величество.

 - Хм… Значит, так. Я поняла вашу идею управления персоналом, советник. И не могу сказать, что поддерживаю ее. И зайцам в доме я все–таки предпочитаю кошек, хоть служанка мне и в самом деле…

 - Если вам так будет угодно, его величество для вас…

 - Нет, я не имею в виду, что вашу бедную горничную теперь надо превращать в кошку, — предугадав предложение, готовое сорваться с языка Зюгмы, поспешила опередить его Серафима. — Не поймите меня неправильно. Что я хотела сказать, пока вы меня не перебили…

 - Извините, я не хотел, я подумал…

 - Ну, вот. Опять, — Серафима укоризненно взглянула на Зюгму. — Что я хотела сказать, пока вы меня снова не перебили, так это то, что я могу принять подарок его величества…

 - Ну, наконец–то!..

 - ЧТО Я ХОТЕЛА СКАЗАТЬ, ПОКА ВЫ МЕНЯ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ДЛЯ ВАС НЕ ПЕРЕБИЛИ, так это то, что я могу принять подарок его величества только в том случае, если он вернет этой женщине ее человеческий вид. Аудиенция окончена. До свидания.

 

 

 

 Через час в двери снова постучали — Зюгма привел служанку в человеческом облике — девушку лет семнадцати в таком же сером платье до пола, какое было чуть раньше на зайчихе, с круглыми то ли от страха, то ли от генетики глазами, пухлыми искусанными губами, лицом, полным конопушек и толстой рыжей косой до пояса, перетянутой серой полоской ткани.

 Серафима, сухо поблагодарив советника и выпроводив его прочь, подозрительно оглядела горничную с ног до головы — не осталось ли в ней что–нибудь заячье, или кошачье — на случай, если советник решил проявить инициативу или чувство юмора. Та ли это была девушка, которая ранее предстала перед ней с заячьей мордой, или другая, соглядатая ли она обрела, увлекшись утром ролью избалованной царицы, или союзника — предстояло выяснить.

 Над другим вопросом, захотел ли Костей иметь при ней шпиона, или просто проявил внимание и заботу, и что бы это в обоих случаях для нее значило, она предпочитала пока не задумываться.

 - Как тебя зовут, милочка? — строго спросила она.

 Девушка упала на колени, и если бы не лохматый ковер, наверное, убилась бы.

 - Находка, ваше царственное величество, — донеслось приглушенно из зарослей ворса.

 - Встань.

 Девушка вскочила на ноги.

 - Давно во дворце служишь, Находка?

 - С пятнадцати годов, ваше царственное величество.

 - Чем занималась?

 - Чем хозяин прикажет, ваше царственное величество. Полы помыть, постирать, прибраться…

 - Ты самому царю Костею до этого прислуживала?

 Находка вздрогнула, оглянулась, как будто ожидая, что царь Костей выскочит из–под кровати или из–за угла только от упоминания своего имени — но никого не было.

 - Нет, ваше царственное величество, у него другие служат, а я раньше у господина советника служила.

 - У этого? У Зюгмы?

 - Нет, ваше царственное величество, у старого, у господина советника Чернослова.

 - А что с ним сейчас?

 - Не известно мне то, ваше царственное величество. Несколько дней назад пропал, как его и не было, а вот вместо него господина Зюгму и назначили его царственное величество. А у него своя служанка убирается, вот я все это время без работы просидела — в казармах подметала, на куфне посуду мыла, в калидоре окна протирала — не знаю, с чего вдруг, потом меня в прачечную послали работать…

 - Короче, пробездельничала, — хмыкнула Серафима.

 - Истинно верно, ваше царственное величество.

 - А сама ты из местных будешь? Из костеев?

 - Царства этого, ваше царственное величество, только не из костеев, а из октябричей.

 - Из… кого?..

 - Из октябричей, ваше царственное величество. Наши края по реке Октябрь раскинулись, и всех жителей поэтому октябричами прозывают. Дети Октября, то есть. Это духа–покровителя реки нашей так звать. А сами мы из деревни Октябрьской. Что на Октябре стоит, значит. Большая деревня у нас. Сорок дворов и лавка.

 - А есть и маленькие? — удивилась царевна.

 - Да сколько угодно, ваше царственное величество. И десять дворов, и тридцать, а чаще — двадцать. Много их по нашим лесам да горам раскидано. Где приток Октября — там мы и селимся. А край наш ручейным еще кличут. Ручьев в наших лесах — страсть, ваше царственное величество. Есть еще речки в горах, но их поменьше будет, а вот в лесах… Ручьев там самое раздолье. Иной со среднюю речку шириной будет, когда к батюшке–Октябрю подходит. Красивые у нас края, ваше царственное величество. Душевные…

 Серафима окинула взглядом косу Находки и спросила:

 - А что, Находка, вы все, октябричи, такие красные?

 - Все, ваше царственное величество. По этому нас и отличают. Те, кто на севере, костеи чистокровные, те черненькие. А мы — рыжие, стало быть.

 В голову царевне, кажется, вдруг пришла неожиданная мысль, и она задумалась, морща лоб и так и этак поводя головой. Но понятнее эта мысль отнюдь не становилась, и она сдалась.

 - А вот скажи, Находка, если мужчина — то его октябричем назовут. А женщину из ваших как правильно называть?

 - Октябришна, ваше царственное величество.

 - А ребенка?