И тени затмили свет

– Конечно, понимаю, – хладнокровно кивнул я, ощущая, что преждевременный ужас начал уходить. – Но это не сделает меня счастливее. Мне больше поможет настоящая любовь от родителей, нежели от какой-то там девушки. Тем более что все девушки в этом городе одинаковые. Тупоголовые разукрашенные курицы.

– Да что ты знаешь о девушках! – возмутилась мама. – Ты просто глупый идиот, если и вправду так считаешь!

– Именно так я и считаю на самом деле.

– Вот за это я тебя недолюбливаю, – она в истерике ткнула меня пальцем в грудь, прожигая меня яростным взглядом. – У тебя нет никаких интересов, кроме как к своей грёбаной науке и книгам. А я хочу видеть, что у тебя есть девушка, как у всех парней в твоём возрасте. Сколько тебе там лет? Пятнадцать? Семнадцать?

– Шестнадцать, вообще-то, – в глубине души мне было больно за то, что собственная мать не знала, сколько мне лет. Что ей было настолько наплевать на меня.

– Не важно, – отмахнулась Карин, – и в этом возрасте у тебя нет ни единой девушки! Нужно подумать о своём счастье, Трант.

– И о твоём тоже, как я полагаю, да? – равнодушно спросил я.

Мама, казалось, на мгновение застыла, пытаясь уловить подвох в моих словах. А ведь он и вправду был.

– Что?

– А зачем ты хочешь, чтобы у меня была девушка? – начал я, чувствуя в себе прилив злости и решимости. Удивительно, но страха во мне почти что не было. – Чтобы у неё оказались богатые родители и мы смогли получить их деньги? Или чтобы у тебя появился очередной любовник и очередная захватывающая история о том, как ты испортила семейное счастье других? Ты этого хочешь?

– С чего ты это взял? Я ничего этого не говорила. Не понимаю, о чём ты, – было видно, что Карин хотела защититься и взять ситуацию в свои руки. А значит – наврать мне, как всегда это делала.

Но терпеть я этого больше не собирался. Раз она первая начала этот спор, то надо было высказаться. Рассказать ей всё, что я думал о ней, о её и моей жизни, о нашей семье. Мне надоело жить под её вечно жестокими указаниями, видеть, что ей совершенно всё равно на меня, что ей всего лишь хотелось, чтобы я ей не мешал и подчинялся её порой слишком суровым правилам.

Мне всё это надоело. С меня хватит.

– Ещё как понимаешь, – продолжил я, стараясь, чтобы мой тон был более угрожающим. – Ты разрушаешь жизни людей. Ты просто ходячее несчастье. Не знаешь, куда деть собственную боль, и поэтому решаешь причинять её другим. Думаешь, я не вижу, как ты вечно изменяешь папе? Как ты гуляешь то с одним мужчиной, то с другим? Думаешь, мне приятно видеть, что ты ненавидишь своего мужа? Приятно видеть, что собственная мать разрушает изо дня в день не только чужие семьи, но и нашу?!

Я был на взводе. Удивительно, правда? Но это так.

Меня распирала боль, ярость, злость, тоска и одиночество. Я не знал, куда деть себя, не знал, к чему всё это могло привести. Никогда ещё я не испытывал столько чувств, что даже не понимал, откуда они могли взяться, если мой максимум достигал лишь раздражения. А тут целый маскарад эмоций, который так и танцевал в бешеном ритме по пустоши моей души. В какой-то момент мне даже показалось, что я потерялся среди всех этих чувств. И это меня напугало.

– Это я разрушаю семью? – Карин начала злиться, её лицо приняло угрожающее, властное выражение. – А ты что делаешь для того, чтобы она сохранилась? Ничего! Я пытаюсь хотя бы помочь нам, найти денег, принести счастье, а что делаешь ты?

– Я делаю то, что должен, – прошипел я, чувствуя острую бурю эмоций в сердце, на фоне которых ярко выделалась режущая сердце боль.

– И что же, можно узнать? – мама презрительно фыркнула, надменно сверкнув взглядом и откидывая назад рукой чёрные волосы.

– Я пытаюсь возвратить нашу былую семью, пытаюсь возвратить тебя, – мне было больно об этом говорить. Невыносимо больно. – Помнишь, какая ты раньше была? Ты всегда любила меня, дарила мне чуть ли не каждый день подарки, проводила со мной всё время, возила меня в разные развлекательные центры. Мы были семьёй. Единой семьёй в любви, счастье и гармонии. Мы жили так, словно ничего в жизни не было плохого, мы жили так, как положено идеальной семье. Пока равнодушие не взяло над нашими душами верх. Пока тебе не стало плевать на меня, и пока твою голову не забивали очередные любовники.

– Заткнись! – женщина занесла кулак и ударила меня по голове.

Боль была резкая и сильная. Перед глазами на несколько секунд всё помутнело, я пошатнулся и упал на пол, ощущая слабость в теле. И отчаяние. Такое отчаяние, которое словно всё пожирало на своём пути, как саранча, уничтожала, как пожар испепелял леса, на десерт съедая ещё и животных. Я словно видел всю эту боль, находясь у себя внутри. Это было ужасно.