И у палачей есть душа

Возможно, если бы я заранее знала, какими страшными будут зачистки коллаборационистов после войны, исполненные ненависти и ослепления, если бы я знала, что эти чистки устраивали в основном деятели позднего Сопротивления, может быть, я бы и отступила. В тот момент я просто пришла в ярость, узнав, что люди — мои товарищи по борьбе — могут так заблуждаться на мой счет, но пришлось принять и этот риск. Сверх того, я была убеждена, что фортепиано приносит еще одну победу, конечно, скорее символическую, но гораздо более решающую: победу света над мраком, победу всемирной красоты, которую не может уничтожить ни одна армия в мире.

Намного позже я прочла книгу Романа Гари «Воздушные змеи»; действие романа происходит в Нормандии во время оккупации. Несмотря на непонимание окружающих, владелец ресторана отказывается закрыть заведение и соглашается обслуживать немцев и полагает делом чести подавать им самые лучшие блюда из французской кухни. Впоследствии он объяснил, что, борясь за самый лучший французский вкус, он работал на Сопротивление, так как совал под нос оккупантам то, что они никогда не смогут ни уничтожить, ни присвоить. Играя на фортепиано для немцев, я чувствовала, что делаю что-то в этом роде. Решение играть для немцев я приняла не в одиночку. Даже при свойственным мне нахальстве моральный груз был бы слишком тяжел для меня одной. Я это обсудила с моими друзьями. Я говорю «друзья», потому что было бы преувеличением называть это «ячейкой» в том смысле, в каком это слово употреблялось во время войны.

Я вошла в Сопротивление и прошла его путь как любитель, а не как профессионал, как говорят спортсмены, продемонстрировав попутно, что честолюбие и серьезное отношение к делу не мешают первоклассной работе.

Я старалась отдать лучшее, что у меня есть, а не создать организацию на основе военного и политического анализа ситуации. Я и мои друзья никогда не принадлежали к какой-либо ячейке Сопротивления. Знавшие нас называли нас «Друзья Маити». Иногда, когда возникала необходимость как-нибудь нас обозначить, мы говорили о группе «Итиам», читая мое имя задом наперед.

В нашей группе никогда не было больше двенадцати человек. За время войны состав группы менялся. В зависимости от обстоятельств, я иногда предлагала людям, которых считала достойными доверия, участвовать в наших начинаниях.

У меня были приятели — мои ровесники на Вьенне, которые помогали мне при пересечении демаркационной линии. Двое из них, как и я, переселились в Париж. Они учились в консерватории, познакомились мы у моего учителя Андре Блоха. Я была самая младшая.

Масштаб наших действий был очень скромным. В основном, мы стремились помочь конкретным людям. Во всем этом не было никакой идеологии или политики. Мы старались освободить молодых людей, арестованных гестапо, снабжать документами нуждавшиеся в этом семьи, передавать корреспонденцию в организованные группы Сопротивления, искавшие анонимных посредников.

Собирались мы в маленькой квартирке в XVI-м округе, недалеко от пляс Этуаль, следовательно недалеко от стратегических пунктов немецкой армии и гестапо. Но улица была маленькая и незаметная. С годами я забыла ее название.

Квартира не принадлежала нашей группе. Владельцем был некий господин, лет шестидесяти, имевший в доме две квартиры: ту, где жил он сам, и нашу, этажом выше. Преданный делу Сопротивления, он считал себя слишком старым, чтобы вести активную борьбу. И он нашел средство быть полезным делу. Три комнатки он отдал в распоряжение нескольких ячеек, подобных нашей. Ключи прятали под умывальником на лестничной площадке.

Владелец квартиры дал нам два строгих указания: возвращаться каждый раз другой дорогой и пользоваться попеременно главным входом, боковыми воротами и служебным входом, выходившим на параллельную улицу.

Из осторожности мы искали и другие места для встречи. Нам нравилось встречаться в большом зале вокзала Сен-Лазар.

Вокзальная толпа гарантировала анонимность и давала возможность разбежаться, если немецкие солдаты обратят на нас внимание. На вокзалах всегда было полно немецких патрулей. Естественно, мы старались их избегать.

В некоторых случаях, наоборот, мы шли позади патруля, в нескольких шагах, всегда с учебниками под мышкой, чтобы они поверили, что нам не о чем беспокоиться и нечего скрывать.

Я уже говорила, что одной из главных наших задач было снабжать нуждающихся документами. Для этого необходимо было добывать печати. В других обстоятельствах я бы этим не гордилась. Но должна признаться, что на Вьенне, с самого начала оккупации, я прославилась как лучший мастер в искусстве красть печати.

Не все, стремившиеся пересечь демаркационную линию, решались или могли пытаться переплыть Вьенну, рискуя утонуть или быть схваченными врагом. Многие приходили ко мне с просьбой добыть им документы. Сначала я их добывала через час по чайной ложке, но очень скоро этого стало недостаточно.