И в сумерках придёт рассвет

Достигнув развилки на Восточном пути, они свернули в ту сторону, где когда-то процветал Джалисон, ныне лежавший в руинах.

Местность здесь была открытой. Сентябрь уже вызолотил траву и кустарник на равнине. И долина горела под последними яркими лучами солнца всеми оттенками жёлтого и рыжего, но Мара Джалина знала: скоро всё это побуреет, поблекнет, и потускневшее солнце умрёт, встречая осень и зиму.

Предчувствуя свидание с Джалисоном, Мара Джалина Вильсения задумалась о том, что принёс ей прошедший год.

Она очень изменилась. Давно уже не осталось ничего от той светлой девочки, что мечтала по ночам о своём принце, сидя в беседке, глядя на луну и вдыхая аромат серебряных роз. Но, кроме того, мало что осталось и от той испуганной, неуверенной в себе беглянки, подобранной эльфами. Вообще-то ничего не осталось, кроме любви к Лиарину и тоски по свету его глаз и нежности рук.

Когда девушке случалось видеть своё отражение где-нибудь, она не узнавала то миловидное нежное лицо с умными серыми глазами, которое принадлежало ей. Маре Джалине казалось, что она смотрит на мир с лёгким прищуром, будто сквозь забрало шлема.

Когда она пыталась увидеть себя со стороны, она представляла себя не прекрасной девой в богатом платье принцессы, и не беззащитной бродяжкой в поношенной одежде, но уверенной и бесстрашной воительницей в боевых доспехах и  сжатым в руке мечом. Она дралась за жизнь каждый новый день. Она боролась за себя и  за своего сына. И за хрупкой внешностью юной женщины скрывалось отвага воина и достоинство и гордость королевы. Но она по-прежнему умела видеть и чувствовать добро и быть благодарной за него.

А ещё был страх, но не то подлое чувство, которое заставляет бежать с поля боя, отступать перед трудностями, совершать предательства, то был иной страх.

Маре было жутко оттого, что она знала наперёд, что ждёт её сына, дорогих ей людей, и её саму – вечные скитания, вечное ожидание смерти и погони, жизнь в рабстве Каран Гелана, подчинение тьме, до тех пор, пока не наступит рассвет, пока Киралейн не сумеет исполнить пророчество! Если они вообще доживут до того дня…

Принцесса тихо вскрикнула, когда глазам её предстали руины Джалисона, всё ещё лежавшие мрачной тенью на золотом ковре осенней долины. Казалось, чёрная магия Каргионы до сих пор не оставила это место. Ибо, несмотря на прошедшие годы, зелень всё ещё опасалась расти на пепелище. Лишь кое-где среди обрушившихся стен, расколотых камней, сгоревших деревьев, возвышались кусты крапивы и лопуха, и извивались тонкие веточки плюща. Словно почувствовав скорбь седоков, эльфийские кони остановились, и Мара, спешившись, первой побрела по заброшенному, сожженному саду.

Джастин шёл следом на почтительном расстоянии. Принцесса молчала. Она просто шла, касаясь руками камней, как могилы родных, и в глазах её застыли слёзы, как осколки льда и невыплаканной боли.

– Вот, – сказала она тихо, но голос её раскатился громовым эхом в мёртвой тишине, – это твой город, Киралейн. Это дом твоих предков, обитель королей Лейндейла. Это всё, что осталось от него!

Мара коснулась рукой колючей ветви одичавшего, запущенного, но всё ещё цветущего куста серебряных роз. Они пахли всё так же вдохновенно, разрывая сердце болью и ностальгией о прошлом, которого не вернуть.

– Это твой мир, Киралейн… И его уничтожил Катарас! Запомни это навсегда! Говорят, эльфы помнят свою жизнь с первой минуты, так пусть никогда не сотрется из твоей памяти мысль, что это Катарас превратил твой дом в кладбище. Всё это – Катарас! – звонко крикнула Мара.

И словно вняв ей, Киралейн ломано повторил:

– Кат-я-ря! У-у-у-у! – испуганно протянул ребёнок, указывая на что-то маленькой ручкой.

Мара обернулась и заметила два зёлёных огонька во тьме пещеры, образовавшейся в результате падения замковых стен.

– Джастин! – воскликнула девушка, но рыцарь уже натягивал свой лук. Злобное шипение и вой долетели до них. Стрела, видимо, задела существо, ибо оно взвыло громче, и огоньки исчезли, а затем, мелькнув меж камней, быстро скрылась какая-то серая тень.

– Что это было? – вздрогнув, спросила принцесса.

– Пёс Каран Гелана, – отвечал Джастин, убирая лук  за спину.

– Пёс? – не поняла Мара. – Собака?

– Не совсем. Магия Каргионы породила странных существ. Я никогда не сталкивался с ними близко, на моё счастье, полагаю. Они похожи на оборотней – нечто среднее между человеком и волком. Падальщики. Псы Каран Гелана селятся на руинах и погостах, которые оставляет Катарас, завоевывая новые земли. В одиночку они неопасны. Но, если соберутся в стаю, могут напасть. Думаю, он здесь не один, – молвил Джастин. – Желательно, уехать подальше, пока не наступили сумерки.

Мара поёжилась, почувствовав вновь чей-то взгляд.

– Тогда, поедем быстрее! Майрана, в путь! – окликнула она золотистую кобылицу.

И, вскочив на спину подбежавшей лошади, тронулась в дорогу. Её нагнал Джастин.