И вдруг никого не стало

Она входила, ей аплодировали, задавали предсказуемые вопросы, она отвечала – всегда одно и то же. Она быстро усвоила, какие эпизоды и какие удачные фразы производят впечатление, и всегда их вставляла. Повествование о ее приключениях от частых повторений превратилось в легенду. Луиза отшлифовала подробности, как в детстве, когда сама себе рассказывала истории. Поначалу ей неудобно было выставлять себя в выгодном свете, но понемногу она перестала отличать реальность от вымысла. На самом деле она не врала, всего лишь об одном умалчивала, другое приукрашивала. Алиса была права – важно одно: чтобы история была хороша, остальное значения не имеет, проверить никто никогда не сможет. Кое-что пришлось бы слишком долго объяснять. Как рассказать о том, что они с Людовиком подрались, когда увидели лайнер? Зачем говорить, что иногда ей хотелось его убить ради лишней ложки мерзкого варева? Кому надо знать, что в первый раз она сходила на научную базу и вернулась, а потом опять туда ушла? Все это было абсолютно неважно внутри этой большой игры, и незначительность происходящего успокаивала.

После первого дня, проведенного со средствами массовой информации, Луиза долго не могла заснуть, несмотря на усталость. Ей стало не по себе, как только она выключила свет и оказалась в темноте и тишине. Хотя нет, дело было не в этом, а в том, что Алиса дала ей мобильник. Теперь, когда у нее появился телефон, она должна позвонить родителям Людовика, никаких отговорок у нее не осталось. Хорошо, что их не было в Орли, и идти к ним выше ее сил, но надо хотя бы позвонить – и надеяться, что больше ничего не потребуется.

Луиза не смогла бы внятно объяснить, почему ей всегда было с ними неловко. Они приняли ее ласково, но с оттенком снисходительности, как встречают очередное увлечение сына родители, привыкшие к тому, что подружки у него то и дело меняются. Со временем отношение к ней стало более теплым, но Луизе по-прежнему казалось, что ее взяли на испытательный срок. До нее были Шарлотта, Фанни, Сандрина и кто-то еще, после нее список продолжится. Иногда по едва ощутимой заминке она понимала, что они стараются не допустить бестактности, перепутав имя.

И она никогда не признавалась себе в том, что завидует. Да, она завидовала тому, что у него такие культурные и современные родители. Для Луизы совместные застолья обеих семей были пыткой. Ее мать в слишком нарядном платье прямиком из восьмидесятых и отец, в костюме с галстуком выглядевший нелепо, – рядом с Элен, ее прелестной свекровью в обтягивающих черных штанах и розовой куртке поверх простой футболки, и Джефом, свекром, в майке для регби с надписью Eden Park. Луиза инстинктивно вставала на сторону собственных родителей и мысленно упрекала родителей Людовика в том, что они подчеркивают разницу.

По сути, она снова оказалась в роли «малявки», хотя и в другом варианте: подружка сына, потом его невеста, неотесанная девчушка, не умеющая ни смешивать коктейли, ни ходить под парусом. Ее просвещали, показывая ей творения Джеффа Кунса[17], и эта забота ее унижала, хотя ничто в поведении свекра и свекрови не давало повода взорваться. Они были любезны. Но на самом деле им было совершенно безразлично, кто там рядом с сыном, она или другая.

Когда они с Людовиком решились на переход через Атлантику, Элен и Джеф это одобрили:

– Отличная мысль, воспользуйтесь такой возможностью, пока молоды. Хотя, может быть, мы присоединимся к вам в Южной Африке. Великолепная страна, нам так запомнилась наша поездка в парк Крюгера[18].

Оба, как и Людовик, считали, что жизнь должна быть праздником. Разумеется, родители Луизы отпуск в парке Крюгера не проводили.

За семейным завтраком, устроенным по случаю ее возвращения, Луиза узнала, что первыми забили тревогу Джеф и Элен. Они привыкли получать от сына одно или два письма в неделю по электронной почте, и им показалось странным, что он перестал отвечать. И тогда они обратились во все инстанции, в какие только можно: в полицию, в Министерство иностранных дел, в службу поиска в море, в консульства Аргентины, Чили и Южно-Африканской Республики, в редакции журналов, посвященных парусникам, и на сайты для путешественников. Выяснили, какие яхты были поблизости от «Ясона», и поддерживали с владельцами нескончаемую переписку. Через знакомых связались с одним из самых известных метеоцентров и узнали, где в последние полгода между Ушуаей и Кейптауном сильно штормило. Но все впустую – единственный сын исчез бесследно.

Теперь стол в их гостиной служил не для светских приемов, он был завален картами, сообщениями и листками с подсчетами возможного отклонения от курса из-за морских течений и куда больше напоминал стол генерального штаба. Элен, по словам Луизиной матери, которая часто ей звонила, начала пить.