«И вечной памятью двенадцатого года…»

Природа в полном цвете!.. Зеленеющие поля обещают самую богатую жатву. Все наслаждается жизнью. Не знаю, отчего сердце мое отказывается участвовать в общей радости творения. Оно не смеет развернуться, подобно листьям и цветам. Непонятное чувство, похожее на то, которое смущает нас перед сильною грозою, сжимает его. Предчувствие какого-то отдаленного несчастья меня пугает… Но, может быть, это мечты!.. «Недаром, – говорят простолюдины, – прошлого года так долго ходила в небесах невиданная звезда; недаром горели города, села, леса, и во многих местах земля выгорала: не к добру это все! Быть великой войне!» (с. 54).

В письме перечисляются недобрые приметы, слухи и толки: «Теперь в “Ведомостях” только и пишут о страшных наводнениях, о трясении земли в разных странах, о дивных явлениях на небе» (с. 54). Но автор письма, человек просвещенный и здравомыслящий, профессиональный военный, не особо доверяет слухам, он видит куда более реальные и бесспорные признаки готовящегося нашествия: «К чему, в самом деле, такое притечение войск к границам? К чему сам государь, оставя удовольствия столицы, поспешил туда разделять труды воинской жизни? – К чему, как не к войне!..» (с. 55). Предчувствия надвигающейся катастрофы подкрепляются ассоциациями с трагическими событиями прошлого: «Мы читаем в Степенных книгах, что перед великим нашествием татар на Россию солнце и луна изменяли вид свой, и небо чудесными знамениями как бы предуведомляло землю о грядущем горе… Нельзя не согласиться с знаменитым Махиавелем, что мыслящие умы так же легко предузнают различные приключения в судьбе царств и народов по известным обстоятельствам, как мореплаватели затмение светил и прочее по своим исчислениям… О друг мой! Ужели бедствия нашествий повторятся в дни наши?» (с. 54–55).

Таким образом, письмо от 10 мая 1812 г. сразу вводит читателя в атмосферу тревоги и предчувствий, обусловленную особым состоянием мира: «В самом деле, мы живем в чудесном веке: природа и люди испытывают превратности необычайные» (с. 54). Взвихренный, мятежный образ мира возникает в сознании читателя благодаря гиперболическим сравнениям: «Наполеон, разгромив большую часть Европы, стоит, как туча, и хмурится над Неманом. Он подобен бурной реке, надменной тысячью поглощенных источников; грудь русская есть плотина, удерживающая стремление, – прорвется – и наводнение будет неслыханно!» (с. 55). Мир словно замер в ожидании ужасной грозы, которая вот-вот разразится над весенними полями. И гроза грянула. Писатель с удивительным мастерством создает ощущение ошеломления, потрясения, которое испытывают люди, захваченные водоворотом исторической драмы. Следующее письмо датировано «16 июля 1812. Смоленск». Война нарушает нормальное течение времени, оно бешено несется вперед, события развиваются молниеносно, автор просто не успевает о них написать: переправа французов через Неман 24 июня, отступление русской армии – все это остается за рамками повествования, Одной лаконичной фразой Глинка передает стремительный характер вторжения, армия Наполеона, словно лавина, растекается по русской земле: «Получили известие, что неприятель уже близ Орши» (с. 56). Быстрота перемещения армии обнаруживается в маркировках писем: «17 июля. Смоленск»; «18 июля 1812. Село Сутоки». События становятся непредсказуемыми: