И восходит луна

— Ты пришла сказать, что у меня будет новая куколка? Я люблю игрушки!

Пол тоже был сахарный, и Грайс чувствовала, как липнут к нему волосы. Кайстофер взял розу, пристроил ее Грайс за ухо, а потом поцеловал Грайс в губы.

— Я люблю тебя! Ты подаришь мне хоть что-то, а то я много тебе дарю, а у тебя ничего нет.

Вокруг валялись конфетки в разноцветных обертках. Грайс взяла одну из них, развернула и отправила в рот. Конфета оказалась мятной карамелькой. Грайс уже поняла, главное не показывать страха. И тогда будет даже интересно.

Кайстофер положил руку ей на живот.

— Ты же меня не обманываешь? Что мне делать, если ты меня обманываешь?

— Я говорю тебе то, что сказал мне врач.

Отчасти Грайс чувствовала себя очень смелой — как если бы вошла в клетку с диким животным.

Лицо Кайстофера приняло озадаченное выражение. Он вскочил, схватив ее за руку, потащил к креслу.

— Что, наденешь на меня эту штуку? — Грайс кивнула на жуткое железное приспособление.

— Нет, конечно, — засмеялся Кайстофер. — У тебя такие хорошенькие зубки. Я лучше вырву их, если решу поиграть в зубного. Положи руку на стол.

Грайс сделала то, что он говорил. Ее одолевало неумолимое любопытство. Кайстофер взял один из острых приборов, похожих на ножницы. Лезвия резко опустились между пальцами Грайс. Кайстофер с точностью повторил процедуру еще несколько раз. Похоже было на детскую игру с ножичком, только антураж куда более жуткий. Грайс смотрела поверх головы Кайстофера, пространство за ним искажалось, стена то приближалась, то отдалялась. Грайс видела цветные вспышки всякий раз, как лезвие втыкалось в сахарный стол.

— Ты мне не врешь?

— Не вру.

— Ты меня любишь?

— Люблю.

— Ты меня понимаешь?

— Не понимаю.

Кайстофер засмеялся, а потом сказал:

— А доверяешь?

Грайс задумалась, не зная, что сказать, затем улыбнулась:

— Да.

За этим она сюда и пришла. Руку пронзила жуткая боль, лезвия вошли до кости, Грайс закричала. Она посмотрела на стол, сахар таял от крови, а в ее руке была развороченная, глубокая, хоть и не большая, рана.

Болела она невероятно, Кайстофер воткнул лезвие ей в руку с такой силой, что мог повредить даже кость.

А потом Грайс ощутила тепло, такое нежное, такое приятное. Будто руку ее опустили в нежное, чудесное, летнее море. Грайс видела, как ткани срастаются, схватываются, и вот никакой раны уже не было, даже кожа не была повреждена. Грайс свободно двинула рукой. Под пальцами сахар стал мягким от ее крови.

— Это ты сделал?

— Это наш ребенок. Он защищает тебя.

Кайстофер поцеловал ее, принялся гладить по волосам. Он поднял Грайс на ноги, нежно, как ребенок любимую игрушку.

— Спасибо тебе, я так тебя люблю. Если бы ты соврала мне, я убил бы тебя. У моей жены будет мой ребенок.

— Да. Так обычно и бывает.

Он снова дернул Грайс за руку, прижал к себе, сделал пару танцевальных шагов, потом остановился.

— Дай мне увидеть Дайлана. Он же там? Я знаю, он там. Я слышал его голос. Дай мне увидеть его. Я должен сказать моему брату, как я счастлив. И трахнуть его. Ну или просто сказать. Неважно. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-препожалуйста!

Кайстофер достал из кармана помаду и принялся красить Грайс губы.

— Ты — хорошенькая. Давай, соглашайся. Я никуда отсюда не уйду, только увижу Дайлана.

Грайс помолчала, давая ему докрасить ей губы алой помадой. И тут же поцеловала его, когда он отвлекся. Теперь и его губы были красными. Грайс улыбнулась ему.

— И ты только увидишь Дайлана и вернешься сюда?

— Разумеется.

— Пять минут.

— Не больше. Обещаю.

Грайс вздохнула, а потом сказала:

— Договорились.

Она повела его за руку по коридору. Ей нравилось ощущать над ним некоторую власть, власть слова. Он не мог нарушить данное ей обещание, ровно как и обещание, данное Дайлану. Они вышли в пустой, ничем не примечательный коридор. Из-под пижамной штанины Кайстофера прямо на пол выпрыгнула лягушка.

— Дайлан? — позвала Грайс. Дайлана не было.

— Где же он? Где мой брат? — Кайстофер запрыгал на месте, потом прильнул к окну, принялся смотреть вниз. Он все еще держал Грайс за руку.

— Что же делать, придется возвращаться.

— А вот и нет, ты обещала. Мы пойдем искать Дайлана!

— Хорошо. Далеко он уйти не мог.

Грайс потянула Кайстофера, как ребенка, к лифту, но он дернул ее назад, к окну. Ногой он выбил стекло.

— Путь выбираю я!

— Ты что с ума сошел?!

Конечно, рана Грайс пропала, но падение с сорок третьего этажа ее тело вряд ли осилило бы. Кайстофер притянул ее к себе, поцеловал почти любовно. Грайс попыталась оттолкнуть его — ему ведь в любом случае ничего не будет. Но Кайстофер крепко обхватил ее, а потом — сделал шаг назад.

Грайс не сразу поверила, что это — все. Пола под ногами больше не было, а земля стремительно приближалась. Сердце било в груди, как набат, ощущение полета было прекрасным и чудовищно страшным одновременно, но хуже всего было понимание того, что столкновение с землей неизбежно.

Что нельзя сделать вообще ничего. В жизни у Грайс всегда оставалось хоть что-то, и если тебе плохо — есть флуоксетин, если ты нервничаешь — сигареты, а если тебе слишком хочется того и другого — работа.