И восходит луна

Впервые Грайс столкнулась с ситуацией, когда нельзя было сделать вообще ничего.

А потом мир взорвался просто невероятной болью. Грайс почувствовала, что внутри не осталось ни единой целой косточки, она видела, как ребра проткнули блузку. Кайстофер лежал рядом, Грайс слышала его смех. Она подумала — сейчас будет смерть.

От боли даже мир стал темнее. А потом на нее снова хлынуло теплое море. Ребра входили обратно в тело, занимали положенное им место, выравнивались внутренние органы. Грайс резко села, сплюнула кровь, которой был полон рот, и поняла, что с ней все в порядке. Она ощупала свое тело. Кровь была всюду, но боли не было больше нигде. Кайстофер захлопал в ладоши.

— Теперь мы столько сможем сделать, пока будем искать Дайлана! Столько сможем сделать вместе! Как настоящая романтичная парочка!

В этот момент Грайс увидела Дайлана. В руке у него был сэндвич с логотипом «Старбакса». Он присвистнул.

— О, ты сам ей все объяснил?

— Я не объяснял! Я хотел увидеть тебя, брат! Я так счастлив!

Дайлан помог Грайс подняться, она принялась отряхиваться, как будто так можно было избавиться от крови.

— Я сам его отведу, Грайси, — сказал Дайлан. Он вздернул Кайстофера на ноги, они обнялись, как пьяные.

— Ты не злишься? — спросил Кайстофер.

— Я всегда впереди тебя, маленький брат.

— Я пойду в комнату, — сказала Грайс. Собственный голос слышался будто со стороны — рассеянный голос, жутковатый.

Не дождавшись ответа, Грайс снова зашла домой, нажала кнопку вызова лифта. Мигали цифры — сорок три, сорок два, сорок один, сорок.

Она только что упала с сорок третьего этажа и все еще была жива. Бог в ней не мог умереть, и она не могла умереть. Зайдя в лифт, Грайс широко улыбнулась. Она была покрыта кровью, и улыбка вышла, как из фильма ужасов. Грайс вытянула руки, как будто хотела полететь, сказала:

— Все мои мечты стали реальностью!

И один раз подпрыгнула, выражая степень дозволенной экспрессии.

Она быстро прошла в комнату, чтобы не наткнуться случайно на Аймили, Лаиса или Ноара.

Она могла исполнить абсолютно все свои мечты.

Для начала Грайс решила повеситься. Она взяла в кладовке веревку и долго прилаживала ее к балке между комнатой и ванной. Как плести мертвецкий узел Грайс и так знала прекрасно. Было время, когда она делала себе петли просто чтобы посмотреть, выдержит она или сделает это.

Грайс принесла стул, ответственно приладила петлю, тщательно все проверив, а потом продела в нее голову и спрыгнула вниз.

Шейные позвонки хрустнули, но вспышка боли была абсолютно незначительной. Они не могли восстановиться, но Грайс даже не потеряла сознания. Она не могла выпрямить голову, но в остальном все было хорошо. Грайс принялась раскачиваться.

Вот, значит, какое это ощущение.

Чтобы вылезти из петли ей понадобилось некоторое время и множество нелепых, уморительных движений. Наконец, сорвав пару ногтей, тут же отросших, Грайс упала. Тепло омывало ее, смывая боль. И Грайс поняла, любую боль возможно выдержать, если знать, что следом придет тепло.

Это просто не страшно.

За следующие три часа Грайс исполнила почти все, о чем мечтала — она пронзила свое сердце ножом, как мечтала в четырнадцать, начитавшись «Жизни двенадцати Цезарей» Светония. Плоть не поддавалась, а сквозь кости пройти было еще тяжелее, и на глаза навернулись слезы боли, Грайс кричала, но, видимо, дома никого не было. А потом она почувствовала, как лезвие достало до сердца — и это оказалось не больно, не так больно, как вдвигать его в грудину.

И как вытаскивать его обратно. Но как только Грайс вытащила лезвие, она почувствовала, как в груди опять цветет это дивное море.

Грайс стреляла себе в голову, в шею, и всякий раз за страшной болью, за ощущением лопнувшей плоти и треснувших костей, следовало сладкое спокойствие. Грайс делала все это и вспоминала ту себя, которая мечтала об этом каждую секунду своей жизни.

Она запачкала кровью всю комнату, и ей нужно было убраться. Но для начала Грайс решила принять ванную. Она взяла ключ от всего, открыла ящик, в котором хранился диск. Грайс взяла с собой ноутбук, сигареты и нож.

Наполнив ванную и скинув одежду, Грайс некоторое время нежилась в воде, а потом порезала себе вены. Крови успело набежать прилично, и вода окрасилась красным.

Грайс заблаговременно пристроила ноутбук на краю ванной и вставила туда диск. Теперь оставалось только включить. Рукояткой ножа Грайс нажала "ввод".

Она окунулась назад, в теплую, окровавленную воду и закурила. На экране Грайс увидела Дайлана. Он был улыбчивый мальчишка с красивыми глазами.

— Как мы его назовем? — спросил Ионатан. Снова было слышно только его голос.

— Спот!

— Но он же не пятнистый, милый!

— Тогда Спайки!

Дайлан обнимал золотистого, доброго лабрадора. Собака приветливо виляла толстым хвостом. Дайлан гладил ее по голове, и его темные глаза смотрели в собачьи, почти черные.

— Теперь ты — моя собака, Спайки.