И восстанут мертвые. Смерть знахаря. Любопытство убивает

– Интерес, инспектор, все дело в интересе. Я живу здесь уже более шестидесяти лет, и теперь это мой мир… Конечно, Теодора я не помню. А жаль. Но я знал его сына Сэмюела. Прекрасный был человек, унаследовал отцовский дар. Он умер в тысяча девятьсот седьмом году, я его хоронил. Это он переехал из домика при старой кузнице в Угловой дом, известный тогда как Патчингз – по фамилии прежних владельцев. Теперь о Натаниеле. Тот родился в тысяча восемьсот семидесятом году и, увы, должен я добавить, умер в тысяча девятьсот сорок втором. У Сэмюела было двое сыновей, Нат и Мартин. Мартин появился на свет тремя годами раньше брата, его не стало в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. Натаниел остался холостяком. Его невеста, милая девушка из Олстеда, погибла в дорожной аварии. Бедняга не смог бы спасти ее, несмотря на все свое мастерство. Мне кажется, после он даже не думал о других женщинах. А Мартин женился, его сын Джон получил степень и успешно практикует на юге. Все они чудесные люди с твердым характером и, несомненно, опытные специалисты, хотя из семьи один лишь молодой Джек получил диплом врача. Странно, но признание профессионального сообщества пришло к ним сравнительно недавно. Тейлоры, потомственные хирурги, передававшие знания от отца к сыну на протяжении почти двух столетий, всегда относились к Уоллам с большим пониманием и симпатией. То были люди широких взглядов, известные филантропы. А вот Китинг терпеть не мог Натаниела. Считал, наверное, что у него есть на это основания. В конце концов, досадно, наверное, пройти долгое и дорогостоящее обучение, а затем обнаружить, что львиная доля пациентов ходит к так называемому знахарю, у которого и диплома-то нет. В довершение всех обид и унижений к доктору Китингу обращались в безнадежных случаях, чтобы он выписал свидетельство о смерти. Тем не менее работы хватило бы обоим – и врачу, и костоправу, – если бы только они могли прийти к согласию. Я не смею надеяться, что доктор Джек захочет переехать сюда, унаследовать дело семьи, выкупить долю оскорбленного Китинга и честь по чести объединить обе практики на традиционных началах… Могу я предложить вам сигару?

Добрый пастор вызвал слугу и попросил принести коробку с сигарами. Литтлджон воспользовался паузой, чтобы перевести разговор в нужное русло.

– Я слышал, сэр, что одно время Угловой дом был чем-то вроде лечебницы.

– Да, инспектор, вплоть до недавнего времени. На самом деле дом уже не вмещал пациентов, и они начали селиться в деревне. Я часто заходил туда в те дни и однажды видел, как в малой гостиной прячется епископ. Да-да, это правда. Я хорошо его знал, но притворился, будто не заметил. – Священник добродушно рассмеялся.

– Я подумал, мистер Торп, что мистер Уолл, возможно, узнал об одном из своих пациентов нечто сокровенное, и это впоследствии привело к известным нам трагическим событиям.

– Боюсь, мне нечего вам сообщить. Конечно, пациенты попадались разные, бывали среди них и странные, но я об этом ничего не знаю. Я часто заходил по вечерам в Угловой дом выкурить трубочку с Натаниелом и Мартином, а прежде того – и со старым Сэмом, но, разумеется, больных я почти не видел. Нет, здесь я вам не сумею помочь.

– Должен признаться, сэр, вчера вечером я слушал пересуды в местном пабе. Упоминались имена мистера Уолла, мисс Бетти Кокейн и некоего мистера Райдера. Вы могли бы рассказать мне подробнее об их отношениях?

– Да, инспектор. Бетти Кокейн, молодая женщина двадцати восьми лет (я крестил ее, поэтому знаю точно), – приемная дочь мисс Мартлетт, ее тети, что умерла в прошлом году. Мисс Мартлетт удочерила девочку, когда ее родители погибли при крушении поезда во Франции. Они поехали туда отдыхать, а жили здесь. К несчастью, ребенок остался без единого пенни. Мать Бетти, урожденная Мартлетт, унаследовала от родителей приличное состояние. Все средства она вложила в предприятие мужа, однако из-за неумелого управления оно обанкротилось и последние деньги ушли на оплату долгов покойного. Вторая сестра благополучно избежала этой участи, и, когда в прошлом году ее не стало, племяннице и приемной дочери досталось около тридцати тысяч фунтов. Мне известно и это, поскольку мисс Мартлетт назначила меня своим душеприказчиком.

Литтлджон отметил, что едва ли какое-то событие в жизни прихожан местной церкви обошло стороной старого священника.

– Когда Бетти было пятнадцать лет, она серьезно заболела. У нее начали отниматься ноги, и местные врачи оказались беспомощны. В отчаянии мисс Мартлетт обратилась к Натаниелу Уоллу. Он обнаружил, что, когда девочка пыталась завести машину тети, у нее сместился один из позвонков, произошло сдавливание спинномозгового канала. Натаниел вернул позвонок на место. Это лишь пример того, что всегда делали Уоллы. После того случая он очень привязался к юной Бетти. Думаю, в действительности он охотно удочерил бы ее тогда, если бы тетя согласилась. В общем, он опекал ее как отец, а она боготворила его.

– А теперь Бетти Кокейн помолвлена с одним из местных жителей, как я слышал.