И вот настало Рождество

– Ты в порядке, милочка? – спрашивает меня женщина, но горло так перехватывает, что я не могу выдавить ни слова.

Тепло в ее голосе согревает мое разбитое сердце. На бейджике написано «Лоррейн» таким витиеватым шрифтом, что мой внутренний маркетолог тут же хочет выбрать гарнитуру попроще.

– Все хорошо, – отвечаю я, но глаза меня выдают. Я останавливаюсь. Задумываюсь. Я угодила в некий туманный лимб, где совсем не разобрать, существует Рождество или нет. Но теперь я вдруг оказалась здесь, с корзинкой, полной рождественских украшений, и даже не понимаю, что я буду с ними делать.

– Все совсем не хорошо, да? – спрашивает Лоррейн. Ее доброта и почти материнская забота выбивают почву из-под моих ног.

– Я просто…

– Да?

– Ну, прошло… пару лет прошло с тех пор, как я покупала что-то подобное. Я какое-то время избегала Рождества.

Она кивает так, будто ей не впервой слышать подобные слова, аккуратно раскладывая мои покупки по бумажным пакетам. Потом вдруг останавливается.

– Моя мама всегда говорила, что это Рождество может быть счастливейшим временем в году, а следующее вдруг – самым горьким.

Я согласно киваю. Молю, чтобы из глаз не сорвались уже наливающиеся слезы.

– Ваша мама – мудрая женщина, – говорю я срывающимся голосом. Глубоко вздыхаю.

– Не торопись, будь к себе добра и со всем справишься.

Я киваю.

– Знаю, – я закрываю глаза.

– О милая.

– Я же здесь. В деревеньке, которую раньше любила, снова покупаю украшения, – нервно смеюсь я. – Такого я, конечно, не ожидала. Простите, я немного в замешательстве.

Она не смущается. Не знаю, почему я только что вывалила столько личной информации незнакомой женщине, но ощущалось это как нечто естественное.

– Просто делай то, что кажется тебе правильным, и проживай каждый новый день, – шепчет она мне, когда в лавку заходит новый покупатель, восторженно оглядывая все его сокровища, как я какое-то время назад. – Нет никаких правил, и горе нельзя торопить, милочка. И нет правильного времени, чтобы в первый раз улыбнуться после потери близкого. Так что не бойся снова улыбаться. Если что-то или кто-то вызвал у тебя улыбку, запомни этот день как хороший. Ты заслуживаешь очень много хороших дней. И они у тебя будут. Вот увидишь.

Боже, я сейчас прямо перед ней расплачусь. Ужас какой.

Я дышу.

– Мне нравятся ваши слова. Я их запомню, спасибо.

Я удивляюсь, как такой крошечный шаг в новом направлении заставил меня чувствовать себя намного лучше. Пусть даже эмоции сейчас и переливаются через край.

Я расплачиваюсь картой и подхватываю со стойки два больших крафтовых пакета, оглядываясь на ждущего в дверях Джорджа.

– Счастливого Рождества, – говорит она мне вслед. – По-настоящему счастливого.

– Меня зовут Роуз, – говорю я в ответ, открывая дверь. Внутри меня клубится какое-то забавное, приятное чувство. – Роуз Куинн. Желаю счастливого Рождества и вам с дочерью.

На ее лице расцветает улыбка.

– Ну конечно же, – говорит она. – Такой же безупречный стиль, как у твоей бабушки Молли, и ее прекрасные зеленые глаза. Надо было догадаться. Очень приятно с тобой познакомиться, Роуз Куинн.

– И мне, Лоррейн. Счастливого Рождества!

* * *

– Булочки с белым шоколадом и малиной, только из духовки вытащил. Давай, попробуй.

– Вы меня балуете, Шон.

Шон склоняет голову набок, в одной руке у него блокнот, а ручка во второй замерла в воздухе. В кафе сейчас полно народу, что разительно отличается от картины, которую я видела пару дней назад.

– Из эгоистичных соображений. Мне нравится, когда Джордж приходит в гости.

– Ну спасибо. Я, значит, не нравлюсь?

Он усмехается и кладет ладонь мне на плечо.

– Я шучу, конечно. Так, будешь латте с корицей, как в прошлый раз?

– Да, пожалуйста.

– Как в прошлый раз. С удовольствием приготовлю, моя дорогая, – говорит он, уходя за стойку и бормоча под нос. – Принесу воды твоему другу. Про Джорджа забыть никак нельзя. Старине Джорджу воды и угощение, а даме кофе и булочку.

Кофейня заполнилась замерзшими и проголодавшимися гуляющими, а я пытаюсь прийти в себя после своего разгула в лавке хендмейда, но телефон очень вовремя присылает оповещение: отвлекает меня от дальнейшего погружения в прошлое.

Оставил ключ под ковриком.

Это Чарли.

И попросил Расти дать нам еще комплект, чтобы не возиться. Он сказал, это меньшее, что он может сделать. Обещал положить в конверт и опустить в почтовый ящик.

Чарли, как всегда, в своем репертуаре. Как ни странно, меня это успокаивает, несмотря на список его правил. Я долго жила в режиме турбулентности, но спустя всего день в своем любимом месте я снова могу дышать.

Спасибо,

печатаю я в ответ и кладу телефон на стол, но он снова оповещает о сообщении.

Купил еще свежего хлеба и молока. Доска на холодильнике, можно оставлять там послания на тему еды.