«И вот общественное мненье!» Клубы в истории российской общественности. Конец XVIII - начало XX вв.

Неизвестно, с какого точно времени появились в столичных клубах «разговорные» или «говорильные» комнаты, подобные тем, что были в клубах в Англии. Они-то и именовались нередко просто «говорильнями». Во всяком случае, по возобновлении деятельности клубов в 1802 г. специальные помещения, предназначенные для бесед на всевозможные темы, уже имелись. В московском Английском клубе примерно до середины 60-х гг. XIX в. употребляли, наряду с «говорильней», другие, более негативные обозначения для такой комнаты — «чернокнижная», «вральная» или «вральня». Скорее всего, их ввели в обиход члены клуба, в разговорах в «говорильне» не участвовавшие и содержанию их не сочувствовавшие. Само слово «говорильня» представляло собой ироническое переложение на русский лад слова «парламент». Употребляли его и в некоторых частных домах. Так, «говорильней» называли диванную комнату в доме А. С. Хомякова в Москве на Собачьей площадке.

В речи людей XVIII в. это слово еще не встречалось, и в «Словаре Академии Российской», вобравшем в себя словарный запас, накопленный к концу века, мы его не находим. Нет его и в вышедшем в 1847 г. «Словаре церковно-славянского и русского языка». Если обратиться к словарю Владимира Даля, то там этого слова также нет; по всей вероятности, не потому, что оно было ему незнакомо, а из-за своего происхождения: русское по виду и звучанию оно родилось не из стихии «живого великорусского языка», словарь которого составлял Даль, а из речевого обихода образованных людей начала XIX в., читавших или по крайней мере слышавших о европейских парламентах и, возможно, размышлявших над тем, пригоден ли в России чужеземный опыт. В двух последних словарях есть как будто похожее слово, употреблявшееся в народном просторечии, — «говорня». Но оно означало не место, а действие и было вскоре вытеснено «говорением».

Новое же слово «говорильня», появившись, обрело постепенно разные оттенки. Составители изданного в конце XIX в. соответствующего тома нового академического словаря русского языка учли дальнейшее его распространение. Указав на первоначальный его смысл («шуточный перевод слова парламент»), они дали ему уже расширительное и однозначно отрицательное толкование: «Место или общество, где теряют время на пустые речи»^{108}. В период реформ 60–70-х гг., когда произошел первый прорыв к гласности, и позже образ парламента (или «говорильни») стал прилагаться ко всей совокупности тогдашних средств ее выражения, включая прессу и появившиеся выборные учреждения.

В бытовании слова в клубах и за их пределами отразились особенности русской политической культуры в связи с развитием общества и общественной мысли. И поскольку понятие эволюционировало, в какой-то мере удаляясь от его истоков, попытаемся далее, говоря о клубах, проследить по возможности нюансы и окраску как раннего, так и позднего словоупотребления.

Что касается изначального сравнения клубов или клубных помещений с парламентами, то до реформ Александра II оно употреблялось в одних случаях с иронией, в других — не без чувства гордости за клубное сообщество. Разумеется, всем было понятно, что клубы не входят в систему власти. Имелось в виду иное: свобода высказываний как одна из дворянских привилегий, реализуемая не публично, а внутри узкого объединения «своих», закрытого для посторонних. В то же время сравнение клуба с парламентом характеризовало складывавшееся в общественном мнении отношение к парламентским учреждениям и политическим свободам на Западе, а также расхождение позиций относительно возможности или невозможности их существования в России.

Клубы не могли не попасть в поле зрения некоторых дворян-либералов начала XIX в., мечтавших о российской конституции в период, когда возможность ее не исключало и правительство. Оригинальное мнение высказал именно в связи с функционированием клубов декабрист Николай Тургенев. Характерно, что оно соединялось с невысокой оценкой интеллектуального уровня и кругозора членов петербургского Английского клуба, в котором Тургенев состоял с конца 1817 г. (сохранился его входной билет на 1818 г. с надписью «Знак для входа в Английское собрание»)^{109}. В переписке и дневнике Н. И. Тургенева клубу уделено немало места.