И все небо для нас

Сестра расспрашивает его, а у меня в горле застревает ком. Стягиваю тесемки худи и завязываю бантиком, утепляя шею. Никогда не прощу себя за бездействие и медлительность.

– Мы пришли, – говорит Гордей.

Перед нами раскинулась ярмарка со множеством палаток. Сюда съехались все садоводы и огородники из ближайших районов. Овощи, фрукты и зелень привлекают внимание, от свежих запахов разыгрывается аппетит.

– О, Вера, Гордей! Привет, – к нам подходит Лида. Как и всегда, она сияет улыбкой и выглядит неотразимо. – Как ты себя чувствуешь?

Она обнимает меня. От духов с резким запахом яблока слезятся глаза.

– Нормально…

– Эй! – возмущается сестра. – Я вообще-то еще тут!

Эту фразу она подхватила от меня в те времена, когда я выслушивала мамины ворчания и в конце концов взрывалась, заявляя, что не хочу это слушать.

– Ой, – Лида прикрывает рот ладонью в перчатке. – Как тебя зовут?

– Мила!

– Моя сестра, – нехотя поясняю. – Мила, это Лида. Мы подруги, – и кидаю взгляд на Гордея.

Он рассматривает Лиду с непроницаемым выражением лица. Не пойму я его: если тебе так нравится девушка, что в ее присутствии ты сам не свой, то просто признайся и ей, и себе и не морочь голову другим… потенциальным претенденткам на твое сердце.

– Лида, – наконец говорит он. – Ты же местная, верно?

– Да.

– В каком классе ты училась два-три года назад? В том же, что сейчас?

Она смотрит на Дея с подозрением, потом переводит взгляд на меня.

– Ребят, если я вам мешаю, так и скажите. Я сразу уйду, – предлагает она.

– А где ты купила такой класивый букет? – встревает сестра.

Собираюсь одернуть ее, когда замечаю у подруги в руках букет из листьев и плодов рябины.

– Хочешь, покажу, где взять такой же? У тебя есть деньги?

– Да! – Мила хватает Лиду за руку и тычет в мою сторону. – Не ходи за мной. Я хочу плойтись с Лидой.

Неловко посмеиваясь и извиняясь, Лида с моего разрешения уводит Милу к киоску с букетами…

– Почему ты спросил, в каком классе она учится? – заговариваю первой.

Ненавижу молчать и ничего не делать. Лучше уж говорить ерунду, чем провести кучу времени без пользы.

– Думаю, что знаю ее.

– И чего это ты так ей интересуешься? – высказываюсь я, и только после вылетевших слов понимаю, что голос прозвучал плаксиво.

Ну вот. Выставила себя ревнивой тупицей. Лучше бы и дальше лежала в кровати.

– Вы что, с ней встречались? Целовались небось? – слова вылетают друг за другом. Мне стыдно, но злость перекрывает стыд. – И вообще, ты делал искусственное дыхание парню, – не смотрю на Гордея.

Притворяюсь, что разглядывать прилавки интереснее.

– Ну, когда дело доходит до спасения жизни, мне все равно, чьих губ я касаюсь, – резонно замечает Гордей. – Это же просто губы. Они у всех одинаковые.

Щеки, грудь и спина горят.

– Про губы я вообще ни слова не говорила.

– Я с ней не целовался. – Дей отворачивается и куда-то идет.

Спешу за ним, не желая оставаться одна посреди толпы незнакомцев. Гордей то и дело вертит головой, словно ища что-то.

– Нашел, – он подходит к палатке с тыквами и выбирает, постукивая по ним и прислушиваясь. – А ты с кем-нибудь целовалась?

– Нет, – отвечаю на автомате, и только потом спохватываюсь: – Что? Почему ты вдруг об этом спрашиваешь?

– Из любопытства. Ты же устроила мне допрос с пристрастием, – Гордей игриво подмигивает.

– Ничего я не устраивала.

– А что это тогда было? Импровизация? Репетируешь школьное выступление?

Его вопросы так и подзуживают сказать что-нибудь грубое и резкое, но я молчу. Я не просто так произнесла эти слова. Я давно хотела спросить или сказать все как есть, но боялась, потому что… потому что я вечно всего боюсь. А сейчас мне бояться нечего. Особенно после того отвратительного дня.

– Я просто…

– Просто что? – Гордей стоит ко мне спиной.

Переступаю с ноги на ногу, шагаю вперед и обнимаю Дея сзади. Прижимаюсь к его плечу щекой и сцепляю руки в замок на его животе.

– Я так рада, что ты жив, – наконец говорю то, что так мучительно прокручивала в уме столько бесконечных дней. Судя по глухому звуку, Гордей опускает тыкву на стол. – Я боялась, что потеряю тебя. В тот день. Это было ужасно.

Его руки накрывают мои, но не расцепляют пальцы. Такое чувство, что кто-то развязал тесемки на мешочке с правдой внутри меня. Закрываю глаза.

– Мама умерла из-за болезни, а папу завалило в шахте. Если бы ты утонул, я бы этого не пережила, – меня знобит, щеки пылают. – Пожалуйста, больше никогда так не делай. Не бросайся в темноте в ледяную воду, из которой я не смогу тебя спасти.

Поворачиваю голову и утыкаюсь лбом между его лопаток. Обнимаю еще крепче. Слышу его сбившееся дыхание.

– Ты поэтому так долго не выходила из дома? – тихо спрашивает Гордей.

– Да.

– Прости…

– Может, вы уже отойдете?

Открываю глаза и выпускаю Дея из объятий. На нас смотрит недовольный покупатель, а из-за его спины выглядывает небольшая очередь зевак.

– Извините, – бурчу я, разворачиваюсь и отхожу, втянув голову в плечи.