И все небо для нас

Развернувшись, Дей забегает в воду и плывет к лодке. У меня трясутся руки, ноги, губы, подбородок. Дрожу, пытаясь дозвониться до скорой помощи. Когда мне это удается, я с трудом объясняю, что произошло. Раз перевернулась лодка, а Гордей понесся к ней, значит, кто-то пострадал.

Сбрасываю вызов и обхватываю смартфон ледяными руками. Подношу их к носу в молитвенном жесте. Гордея не видно.

– Ну же… Где ты?..

Вспышки молнии озаряют небо и озеро все чаще. Лодка уплывает дном кверху, никого не видно. Кладу телефон на землю и ноги сами ведут меня к озеру. Стопы сводит судорогой от холода. Зубы стучат друг о друга. Сжимаю и разжимаю кулаки, делаю шаг за шагом. Кроссовки вязнут в илистом дне, затрудняя движение.

– Где же ты?

Еще вспышка. Гордея все еще не видно, а лодка уже так далеко, что я начинаю задыхаться от переживаний. Если я сейчас ничего не сделаю, то больше никогда его не увижу.

Всматриваюсь в темную гладь, и меня трясет еще больше. От холода, от страха, от неведения. Если я останусь жить, а он утонет, я никогда себе этого не прощу. Делаю самый трудный в моей жизни вдох и по пояс захожу в воду.

Я должна попытаться. Должна найти его и спасти. Все, что будет после, уже неважно.

Собираюсь с силами и прыгаю в ледяное озеро.

* * *

Падаю под воду. Выныриваю и жадно вдыхаю. Холод обжигает глотку и легкие, одежда прилипает к телу. Вспышка света озаряет озеро, и сквозь разошедшийся ливень вижу Гордея, плывущего мне навстречу. Он поддерживает кого-то, иногда с головой уходя под воду, но каждый раз выныривая, отплевываясь и подплывая.

– Подхвати его! – сипит Дей, оказавшись ближе.

Порываюсь помочь и вдруг замираю, болтая ногами в воде.

Не чувствую дна!

Размахиваю руками, бью ладонями по воде, обрызгивая Гордея, и тону, едва успев задержать дыхание. Дей рывком вытягивает меня на поверхность, дернув за запястье. Цепляюсь за него, вьюнком обвиваю его предплечье. Слышу хриплое дыхание Гордея, но ничего не могу с собой поделать.

Меня трясет.

Он тащит меня и незнакомца на берег. Выползаю на коленях и откашливаю воду. Дей кладет парня на землю под светом фары, щупает его пульс, проверяет дыхание ладонью; раскрывает глаза и чуть поворачивает голову так, чтобы на лицо попал свет.

Мое сознание спутывается. Воспоминания сохраняются вспышками: вот растрепанные волосы Гордея, капли с которых падают на лицо незнакомца; вот Дей сквозь зубы велит пострадавшему не умирать, оказывая первую помощь.

Одна за другой к нам подъезжают машины. Сначала прибывает дядя, сразу за ним – скорая помощь.

– Вера! Гордей! – Тихон бросается ко мне и помогает подняться.

Дядя отдает два пледа Гордею, затем возвращается и накидывает третий мне на плечи. Заходясь в ознобе, наблюдаю, как врачи скорой помощи что-то говорят Тихону и Гордею, кладут незнакомца на носилки и затаскивают в машину. Не успеваю моргнуть, как его увозят в ближайшую больницу вместе с Гордеем.

* * *

Подбираю телефон Гордея и дрожащей рукой указываю на скутер. Дядя усаживает меня в машину, глушит скутер и загружает его в багажник. Дверца остается открытой, потому что скутер слишком большой. Мы выезжаем на дорогу. Чихаю, дядя включает печку и протягивает мне салфетки.

– Хочешь поговорить об этом?

Качаю головой и смачно сморкаюсь. Главное дотерпеть до дома – там можно дать волю чувствам.

– Кто… – прочистив горло, повторяю: – Кто это был? Что случилось?

– Мне позвонил Вано и попросил проверить причал на озере. Его сын, Резо, не вернулся, а дождь разошелся сильный.

Понимающе киваю, растирая ладонями замерзшие щеки. Перед глазами мелькают босые ноги Гордея, и сердце болезненно сжимается. Я колебалась, будучи в обуви и нормальной одежде, а он – нет. Он бросил все ради спасения человека: забыл обуться, его волосы после душа еще не высохли. Он даже куртку не накинул. Как ему, наверное, сейчас холодно. А вдруг он сляжет с пневмонией? А вдруг он что-нибудь себе повредил?

Прячу лицо в ладонях, не в силах сдержать эмоции. Дядя, словно почувствовав мое смятение, сбавляет скорость. Плечи трясутся, и я сгибаюсь к коленям. Ремень безопасности не мешает, ведь я напрочь забыла о нем и не пристегнулась.

– Ну-ну, – дядя поглаживает меня по спине и плечам, но легче не становится.

Растираю слезы по лицу, из носа текут сопли. Приходится сморкаться, пока не начинаю дышать ртом. Глаза раскраснелись и опухли, голову болезненно сдавливает.

– Прости, – шепчу, – я не хотела.

– Все нормально. Ты пережила потрясение.

Потрясение. Точнее и не скажешь.

– Если Гордей заболеет, это все моя вина, – шмыгаю и всхлипываю. – Он бросился в воду. Один! А я не смогла… не смогла ему помочь. Я боюсь воды. Вернее, я боюсь, когда под ногами нет дна. У меня сразу… паника. Я… всегда для всех обуза, – снова льются слезы.

Прислоняюсь к подголовнику кресла и отворачиваюсь от дяди.