И все небо для нас

Сегодня на нем белая толстовка и светло-серые домашние штаны. Ноги опять босые.

– И как тебе не холодно?

– У нас же везде ковры. Давай садись, – Гордей встает с кресла и усаживает меня в него, слегка надавив на плечи. – Я без тебя ничего не смотрел. Только смонтировал ролик, выложил и больше не заходил.

– А вдруг меня там уже возненавидели? – от нервов над губой выступает испарина.

– Что бы там ни было, нам придется стойко это принять, – он выставляет палец перед моим носом, и я невольно скашиваю глаза. – Но! Факт остается фактом: твоя кожа чистая, а веснушки безумно привлекательные.

Не успеваю я ответить на его странный комплимент, как Дей жмет на кнопку и запускает видео. Оказывается, я выгляжу не так плохо, когда со мной работает профессионал. Дей умело свет расставил, а я не похожа на себя. К счастью, Дей больше не просил меня надеть платье, и мои покрытые веснушками плечи и ключицы на видео не мелькают.

– М-м-м.

Кошусь на него. Его губы сжаты в тонкую линию.

– Что случилось?

Другие видео я не смотрю. У меня нет времени на поиск контента, поэтому слежу только за аккаунтом Гордея, и то после подготовки роликов с моим участием я не запускала приложение. Было страшно.

– Фанатки приревновали меня к тебе, – Дей усмехается. – Отписалось несколько тысяч.

Отвожу глаза и начинаю разглаживать складки на рубашке. Лучше спрошу сейчас, чем потом возникнут недоразумения.

– Ты не сердишься?

– На что?

– Из-за меня столько людей отписалось от твоего канала.

Гордей отмахивается и садится рядом на низенькую табуретку. Теперь я смотрю на него сверху. Он подается вперед, упершись кулаками в табурет.

– Слава эфемерна. И потом рядом со мной ты, а не они.

Мы переглядываемся. От неловкости колотится сердце. Если я сейчас что-нибудь не скажу, то… разрушу нашу дружбу. Как только понимаю, что рассматриваю губы Гордея, поднимаю глаза и говорю:

– В октябре у меня день рождения. Приходи. А еще… Ты предлагал проколоть мне уши. Это еще в силе?

– Да.

– Тогда… можешь сделать это сейчас? – вытаскиваю косу из-под рубашки и начинаю теребить волосы, унимая волнение. – Я просто хочу надеть мамины серьги… на день рождения. Так она как будто будет рядом.

Гордей, выдержав паузу, уходит в ванную комнату за антисептиком и иглами. Убеждаю себя не нервничать, потому что у Дея всегда все получается. У меня нет причин ему не доверять.

– Ложись, – командует он, указывая на кровать, – и подложи под голову подушку.

Выполняю требования. Гордей протирает мои мочки ватными дисками и дает мне зеркало. Встает рядом с кроватью на колени и держит в руке красный маркер.

– Смотри внимательно и скажи, где хочешь прокол.

Выбираю недолго. Дей ставит точки и, сев на кровать, сравнивает их, чтобы не получилось криво. Его внимательный взгляд и нахмуренные брови делают его мимику непривычной. Я снова начинаю нервничать.

– Ты ведь не боишься крови? – он надевает одноразовые перчатки.

– А что, ее будет много?

– Пара капель, – заметив мое напряжение, Дей улыбается. – Расслабься. Я все сделаю как надо.

– Но ты ведь никому уши еще не прокалывал, верно?

– Я бы мог тебе соврать, но скажу как есть. Не прокалывал.

– А-а-а, – изображаю слабый крик.

Гордей виновато пожимает плечами.

– Ладно. Но если я потеряю сознание, мои боль и шок будут на твоей совести.

– Однозначно, – он подкладывает мне под мочку винную пробку. – Так. Я купил специальный набор игл и простерилизовал их огнем. Тебе ничего не грозит.

Он протирает иглу раствором и склоняется. Мне страшно, а все, о чем я могу думать – что Гордей слишком близко. Закрываю глаза и считаю в уме десяти, медленно выдыхая. Внезапная резкая боль расплывается по уху.

– Почему не предупредил?! – вскрикиваю, распахивая глаза.

– Лежи, я еще не закончил, – велит Дей.

Он копошится возле уха. Чувствую неприятную тянущую боль, прикосновение чего-то холодного.

– Так, сюда я серьгу надел. Теперь второе ухо.

Когда он заканчивает, разглядываю потолок. И зачем мне нужны были эти серьги?

– Эй, ты как? В сознании? – Гордей легонько трясет меня за плечо.

– Ага, – бурчу я.

– Проколы надо промывать и следить, чтобы на заросли.

– Вышли мне инструкцию в мессенджере, – отзываюсь, поднимаясь с кровати.

Уши болят и зудят, так и тянет вытащить серьги и почесать проколы как следует.

– Тебе идут украшения, – говорит Гордей. – Если хочешь, можешь в следующий раз оторваться на мне. Ухо за ухо.

– Нет уж, спасибо. Я даже муху жалею, прежде чем шлепнуть мухобойкой. Твое ухо я вообще не смогу повредить, – отвечаю с усмешкой.

13

Первой изменение замечает Мила. Она тычет пальцем мне в ухо, пока мы сидим за завтраком, и громко восклицает:

– Ты что, уши плоколола?

Мы с Ирмой по очереди занимаемся с сестрой, чтобы побороть картавость, но у нас ничего не выходит. Даже Гордей пытался по видеосвязи, но сестра настолько им очарована, что через пять минут тренировок перестает учиться и просто расспрашивает его о всякой ерунде. Могу ее понять, сама постоянно о нем думаю. Но что простительно ребенку, то подростку строго противопоказано.

– Да.

– Красиво, – замечает дядя.

– Спасибо.