И все небо для нас

– Если нужна помощь с уходом, обращайся, – предлагает тетя.

Киваю и натянуто улыбаюсь. Иногда мне кажется, что я не заслуживаю хорошего отношения с их стороны.

Ирма встает и собирает тарелки. Подскакиваю со стула и выхватываю посуду у нее из рук.

– Я помою, – занимаю место у раковины.

На кухне есть встроенная посудомойка, но, когда посуды мало, предпочитаю мыть ее вручную.

– Как дела на работе? – спрашивает тетя, опустившись на стул.

Поглядываю на них с дядей через плечо: они держатся за руки и улыбаются друг другу. При нас с Милой они стараются не целоваться, чтобы не смущать. Жаль, что мама не испытала такое же уютное семейное счастье. Говорят, беременность жен – испытание для их мужей. Но я каждый день вижу, как дядя и тетя сближаются и все лучше понимают друг друга.

– Все хорошо. Клиенты довольны, – когда Тихон улыбается, то напоминает маму, и я начинаю по ней скучать.

– Мила, ты сделала уроки? – спрашиваю невзначай.

– Нам ничего не задали.

– Тогда иди в комнату и приберись…

– На моей половине порядок, – грозно кошусь на сестру, а она показывает язык.

Совсем не воспринимает меня всерьез. Она успела вытянуться за лето и выглядит теперь немного взрослее. Раньше я этого не замечала. Дома она часто бегает в платье-трансформере, которое сшил Гордей. И юбки ей теперь нравятся куда меньше зеленого комбинезона с желтой футболкой под ним.

– Простите меня, – срывается с губ.

Я репетировала это в голове, но в итоге все равно вышло жалко.

– За что? – спрашивает дядя.

– Я плохо себя вела… и веду иногда. Вы в этом не виноваты. Я просто слишком злилась на весь мир. А еще я думала, что вы сделаете меня нянькой, когда родится ребенок.

– О, дорогая, – тетя кладет руки мне на плечи.

Ее ладони очень мягкие. Есть люди, про которых говорят, что они «теплые». Моя тетя как раз из таких.

– Наш ребенок – это наша ответственность, – Ирма ласково улыбается. – И, если ты сама этого захочешь, можешь с ним нянчиться. Мы никогда не заставим тебя делать что-либо против твоей воли.

– Если только не случится какой-нибудь форс-мажор, – добавляет дядя.

– Ну, Тиша! – наигранно возмущается Ирма. Они переглядываются и тихо посмеиваются. – Вера, ты для нас родная… – добавляет она, но не успевает закончить, потому что ее перебивает Мила.

– А я?

– И ты тоже.

– Ула! – сестра пробирается ближе к тете и осторожно обнимает ее сбоку, чтобы не давить на живот.

Едва успеваю сполоснуть и вытереть руки перед дружными семейными объятиями. От Ирмы пахнет домашним уютом, от Тихона – деревянной стружкой. Не знаю, показал он ей кроватку для малыша или оставил сюрприз на потом.

Я боялась обниматься с мамой, потому что могла причинить ей боль. Когда она была здорова, я тоже не просила ее обнять меня. Это стало чем-то вроде табу в нашей семье, но с Милой мне приходилось «обниматься» постоянно: когда я таскала ее из комнаты в комнату, когда мы играли, когда она решала вдруг проявить милосердие и перестать выдергивать у меня волосы.

Довериться кому-то трудно, но награда за доверие порой превосходит все ожидания.

* * *

В школе мы наконец-то пересекаемся с Гордеем. Вылавливаю его из толпы:

– Привет! – И пихаю локтем в бок. – Все еще избегаешь меня?

– Нет, просто был занят. С этой учебой голова кругом, – он устало закатывает глаза.

– Только не говори, что ты отличник.

Дей поджимает губы и разводит руками.

– То есть ты все это время не избегал меня, а учился? – уточняю я.

– Ага.

– Ну хоть на мой день рождения-то придешь? А то я уже начинаю сомневаться…

– О, Вера, привет, – нашу беседу прерывает Лида.

Шестеренки в голове застывают, пока я соображаю, как познакомить друзей. Лида переводит взгляд на Гордея и оценивающе рассматривает его с головы до ног. Сегодня он выглядит особенно хорошо: длинные волосы собраны в хвост и закреплены светлой прядью; под темно-бежевым пиджаком водолазка нежно-бежевого цвета, брюки в тон пиджаку, темно-коричневые мужские туфли.

– Я Лида, – она протягивает Гордею изящную ручку.

Меня словно колет изнутри крошечными иглами.

– Гордей, – он пожимает ее руку.

Выдыхаю. Если бы он сейчас поцеловал ее руку, меня бы разорвало от ревности.

– Я вам помешала? – Лида переводит взгляд на меня.

– Да нет, мы как раз собирались в столо…

– Что такое? – Лида поворачивает голову к Гордею.

– Ты мне кого-то напоминаешь. Не могу понять, кого.

– Мне часто говорят комплименты, – она игриво поправляет волосы и улыбается губами, накрашенными темно-красной помадой.

Если я попробую такой оттенок, тут же прослыву дурнушкой. Она же выглядит стильно и элегантно. Даже ее зубы кажутся еще более белыми (и на них нет ни следа помады). Гордей не отвечает. Неловкость становится катастрофической.

– Пойдемте, – предлагаю я, – а то не успеем перекусить до урока.

– Мне нужно забрать кое-что в учительской, – Лида склоняет голову. – Была рада познакомиться, Гордей.

Он кивает ей вслед. Когда мы спускаемся по лестнице, он облегченно выдыхает.

– Если хочешь что-то сказать, говори, – требую, хмурясь.

Ненавижу недомолвки. Все отношения рушатся из-за них.