И всюду тьма

– Вся в делах, вся в делах, ни минуты отдыха себе не дает моя девочка, – тише сказала Хельга, – но ты не переживай, все у нее хорошо, питается исправно, спит крепко, щебечет о том о сем со старушкой, стоит мне рядом оказаться.

Ана покивала, удовлетворившись ответом и отметив, что постарается поговорить с Лиззи, если Кеннет разрешит. При мысли о нем настроение снова испортилось, она раздраженно откусила большой ломоть хлеба с маслом и вареньем.

– Тревожит тебя что, птенчик мой?

Ана подняла взгляд на Хельгу, удивившись ее проницательности. И под внимательным и чутким взором блеклых, старушечьих глаз, сохранивших в морщинах вокруг следы частой улыбки, у нее защемило в груди и накатило желание быть услышанной, когда она изливает еще свежие и неокрепшие чувства.

– Тревожит, бабуся, тревожит…

Глава 47. Путь к сердцу мужчины…

– Вижу-вижу, деточка. Неужто какой-то проходимец на балу твое сердце украл? – предположила Хельга.

Ана закрыла лицо руками и с надломом в голосе произнесла:

– Если украл, то что в груди так колотится при одной мысли о нем? Почему так страшно представить, что я ему не нравлюсь? – Она с тяжким вздохом легла на стол.

Хельга по-матерински улыбнулась и задумалась на мгновение.

– Послушай старушку внимательно, котеночек. Любовь прекрасна и ужасна, любовь – есмь радость и есмь страдание. Одно не идет без другого. Но боль любви – томительная и сладкая, поэтому прими ее, наслаждайся ею. – Хельга негромко засмеялась и подмигнула. – Быть может, это единственная боль, от которой получаешь удовольствие.

Ана сглотнула, а щеки залил румянец.

– Бабуся… он предложил другому мужчине ухаживать за мной! Вы правы, я страдаю, но в этом нет ничего приятного. Я совсем запуталась, не понимаю, что он хочет, почему себя так ведет. В один миг он хватает меня за руки, в другой – делает вид, что ничего не было.

– Кто смеет обижать моего птенчика? – понизив голос, с нежностью спросила Хельга. – Пойду и трепку ему задам!

– …Граф Блэкфорд, – едва слышно прошептала Ана и зажмурилась.

– Батюшки-святы! – Взмахнула руками старушка. – В мастера влюбилась, глупая девчонка!

Ана только нечленораздельно промычала, не в силах поднять глаза – она показалась себе маленькой, жалкой и ничтожной в ожидании ответных чувств от человека, который старше, мудрее, более знатен и в конце концов помолвлен.

– Он не должен был меня так обнимать… Я никогда такого не чувствовала… – со слезами на глазах проговорила Ана.

– Он тебя обнимал? Наш мастер, тот самый? – Брови Хельги изумленно поднялись вверх. – Не плачь, птенчик, все хорошо, что ты, что ты…

– Я не плачу. – Ана шмыгнула носом и села прямо, собравшись. – Бабусь, вы его с детства знаете, неужели у меня совсем нет надежды на взаимность? Иногда он бывает так нежен…

– Ну, почему нет надежды? Ты прости старуху, не ожидала я… Мастер всегда от женщин особняком держался, никто его сердцу мил не был. Но это ничего! Ты правильно сделала, что ко мне пришла, я уж знаю, какими чарами заманить мужчину в сети.

– Погодите, а Вероника? Почему они помолвлены?

– Да проклятый его знает, мхом уж все поросло! Общались с детства, а потом то ли родители хотели баронессу без ее воли сосватать кому, то ли еще что случилось, вот мастер и вступился. Но жениться он не собирался, ой сколько крови баронесса у него попила, пытаясь заставить… но то годы назад было. Не отвлекайся на ерунду, слушай старушку, – заговорщицки сказала Хельга.

Отчасти Ане стало легче, но беспокойство не отступило. Она кивнула и приготовилась слушать.

– За жизнь я много способов повидала, как завлечь мужчину, но только один никогда не подводил!

– Какой же? – Ана улыбнулась, видя, как старушка наслаждалась собой.

– Нужно его накормить!

– Эм-м… – Она почесала висок. – Бабусь, не слишком просто ли? В вас граф влюблялся? Вы ему всю жизнь еду готовите…

– А может и влюблялся, кто знает! – Хельга задорно повела плечом.

Ана продолжала неловко смотреть на нее, не зная, будет ли невежливо посмеяться.

– Ничего ты не понимаешь, птенчик мой желторотый. Дело же не в еде, а в заботе! Вспомни, что ты последний раз делала для мастера, чтобы окружить его лаской? Он человек одинокий, ни друзей, ни близких…

Ана задумалась и поникла: ей ничего не приходило в голову. Она не могла отрицать, что с тех пор как Кеннет спас ее, только он беспокоился и заботился о ней, а она… не сделала для него ничего.

– То-то и оно! – видя замешательство Аны, нравоучительно произнесла Хельга.

– Бабусь… спасибо, – чуть слышно сказала она, – я, кажется, поняла.

Ее не за что было любить, не за что было влюбиться. Все это время она только принимала, ничего не давая взамен, и становилась все более жадной. Недовольство Кеннетом испарилось – на его место пришла благодарность с примесью стыда.

– Прислушайся к моему совету и не скромничай, спрашивай еще, – наставляюще сказала Хельга, – не пренебрегай мудростью старости!