И всюду тьма

Мир раскалывался, стены смыкались, искаженные и угрожающие тени танцевали и мерцали, превращаясь в гротескные фигуры, насмехаясь над ее раненым сознанием.

Не знаю.

Ана молила: «Хватит!», она сорвала мотылька с шеи, сдавливая его изо всех сил.

…Чего я жду?

Тьма поглощала все вокруг. Она душила Ану снаружи, она разрывала ее изнутри.

Я завидую? Тебе…

У тебя есть все… твоя жизнь… мое счастье…

Каждый нерв мучительно кричал, как будто само ее существование было под угрозой, а кожа кишела тысячами жалящих насекомых.

Ты… у тебя есть все, о чем я мог только мечтать…

Почему?..

Тело онемело, холодный пот пропитал одежду. Голос Диониса становился все громче.

Несправедливо…

Почему у тебя есть все?

А у меня… ничего…

Ана кричала, молила. Ужасы, окружающие ее, пугающие тени, пульсирующие стены, бесконечная чернота вонзились в нее, впитались через каждую пору в коже. Ана плакала, будто она свидетельница гибели мира, будто она брела по полю после безжалостной кровавой битвы, будто каждый больной, голодающий ребенок был ее ребенком.

Ее трясли за плечи, и она открыла глаза, увидев перед собой обеспокоенного Яна. Но легче не становилось, она впилась ногтями в кожу на груди, царапая, разрывая, желая вытащить ком мучений, терзающий ее.

– Не могу дышать, больно… – всхлипнула она.

Ян ничего не мог сделать, и Ана обмякла в его дрожащих руках, продолжая ногтями раздирать грудь.

«Больно, так больно…» – выла она, когда ее схватили и прижали к полу. Кеннет вернулся хмурый, вспотевший, ничего не понимающий.

– Моя душа… горит, я умираю, умираю… – Ана дернулась. Ей нужно было добраться до очага мучений и вырвать его, даже если придется сломать себе ребра. Все горе, печаль, скорбь и тоска мира были в ней, принадлежали ей.

– Ана, ты не умираешь. Что-то не так с Тьмой, – сохраняя спокойствие и крепко ее держа, сказал Кеннет.

– Ударьте меня Светом… не могу больше… – она взвыла.

– Можешь, Ана, ты справишься. Свет сделает хуже.

– Дышать… – Ее легкие сокращались, но вдох не проходил.

Кеннет отпустил ее руки, обняв за спину, и ослабил корсет. Ана вцепилась в свои ключицы, пытаясь вырвать их.

– Это неприлично, вы не можете ее раздеть! – донесся возмущенный голос Яна.

– Пошел вон! – гортанно рявкнул Кеннет и снова посмотрел на Ану.

Он нежно опустил ее на пол и взял ладони в свои, мешая вредить себе. Она заскулила, захлебываясь слезами.

– Смотри на меня, сосредоточься, – сказал граф, и Ана вперилась в него невидящими глазами. – Что ты чувствуешь?

– Больно! Вырви, выжги…

Он коснулся ее лба своим, сжал руки сильнее, прошептал:

– Ты справишься, и я буду рядом. Тьма – часть тебя, перестань с ней сражаться, прими ее, и она утихнет.

– Мир несчастен, вокруг только горе, отчаяние, страдание… Я не хочу, в моей груди, не хочу.

Тепло Кеннета не приносило облегчения, его слова не успокаивали. Ана – искореженная рваная рана, всегда ею была.

– Не смей сдаваться. – Кеннет обнял ее, прижимая к себе всем телом. – Только не сейчас, не снова. Ты справишься, надо немного потерпеть.

– Я терпела так долго, – шептала она едва слышно. Не осталось радостных, счастливых воспоминаний, только бездонная тоска топила в слезах, убивала, и Ана ждала, когда уже убьет.

– Я рядом, я защищу тебя, – шептал Кеннет, покрывая ее поцелуями, – я люблю тебя.

Но любовь не могла вылечить все. Тяжелая печаль пульсировала под ребрами, когда она не находила в себе ни капли волнения и воодушевления от слов, которые должны были вознести ее на вершины блаженства. Не было вершин в ее душе, только пропасти.

– Я обещаю, все будет хорошо, – убежденность в его голосе дала трещину, – ты не можешь, не можешь уйти. Ана… не снова, не опять, еще раз я не смогу, не выдержу.

Ана не могла больше чувствовать, не хотела чувствовать, слабость растеклась по телу. Закрыла глаза, ожидая успокоения, но травинкой пробился страх, что Кеннет расстроится и что не увидит она его больше. И исчезло горе, и растворилась печаль, и покинула боль. И погрузилась она во тьму. И погрузилась Тьма в нее.

Глава 75. Он манипулирует

Кто-то колотил в дверь, точно собирался снести ее с петель. Ана открыла глаза, увидела перед собой Кеннета и попыталась подняться, но в теле совсем не осталось сил, а ребра болели так, будто колотили в них.

– Ана! Ты жива?! – донесся крик из-за двери.

Ана охнула и поморщилась. Перед глазами плясали искры, а в душе разлилось спокойствие, какое бывает на поле боя, когда биться больше некому. Кеннет нависал над ней, царапины на груди щипали, а Ана думала, как незначительны все ее страдания перед разрывающей, всепоглощающей болью Тьмы и как хорошо, что все закончилось.

– Попросите Яна перестать грохотать, – прошептала Ана, и Кеннет тут же прикрикнул на принца, стоящего снаружи.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил граф, подложив ладонь ей под голову.