...и зелень глаз (СИ)

Худой как древко от копья, что даже сквозь балахон хранителя виднелись острые углы на локтях и бёдрах. Через круглые очки на орлином носу он изучал книгу на пюпитре, бормотал что-то бумажными губами. Старческими крючковатыми пальцами с длинными ногтями водил по чернильным строчкам.

Когда Микая подошла он не сразу её услышал, а потом несколько мгновений вглядывался через очки, пока наконец не разглядел на её голове диадему и склонил голову. Когда-то Амбер так же склонялся перед королевой Ивайн и королём Асвальдом и даже его отцом и матерью. Настолько стар он был.

Королева оставила гвардейцев у дверей. В этом месте у них не было повода идти за ней, и Микая этим воспользовалась. Она хотела расспросить хранителя, и ни к чему канцлеру знать про её интерес.

— Ваше Величество? Чем скромная обитель обязана вашим присутствием? — вежливо осведомился Амбер голосом скрипучим, как старая калитка.

— Если ваша обитель скромна, то дворец — просто кладовая, — улыбнулась Микая, указывая на стены, теряющиеся за стеллажами и лестницами, и высокий, тёмный куполообразный потолок.

Здесь никогда не было слишком светло. Все свечи запирали в стеклянных фонарях и никогда не подносили открытый огонь к книгам. По старому закону за это даже грозила казнь, если хранитель сочтёт уместным.

— Для знаний любые стены будут тесны. За какими пришли вы, Ваше Величество?

— За историей, но недавней. Меня интересуют ушедшие от нас король Асвальд и его семья, да обрели они покой под крылом Богини смерти и памяти.

Хранитель Амбер потёр свой костлявый подбородок. Микая ожидала, что он вспоминал книгу, в которой могли быть записаны хроники, но Амбер заговорил своими словами. Уж он-то был свидетелем многих дел и помнил не столь отдалённые события.

— Король Асвальд не был выдающимся правителем, да простят меня за эти слова его душа и боги, но при нём царил мир. Нам, простому народу, большего и не надо — лишь сытость и безопасность. От принца Вальдера в его время, ждали таких же сытых времён, хотя он был молодым человеком куда более импульсивным, чем его спокойный отец. Но народ любил и его, и утончённую принцессу Илэйн. О, в семействах Благословенной крови кипели страсти с тех пор, как она родилась. Всем хотелось породниться со свежей ветвью Канвальдов.

— А что же принц? Я слышала, ему так и не выбрали невесту.

— Король Асвальд не спешил женить его, да и сам принц Вальдер не торопился. Но, конечно, это была бы невеста Благословенной крови. Канвальды никогда не отступали от этой традиции с тех пор, как возникли их благородные семейства.

— Вы не знаете, кого прочили на будущий трон рядом с принцем? А также в мужья принцессе?

Микая действовала наугад, но не могла полностью исключить и такие причины. Вдруг убийство королевской семьи и Ночь Пепла имели корни в предстоящих династических браках? Если нашлись те, кому будущие союзы были не по нраву, они могли сговориться с Генрихом.

— Если король и принял решение о браках, то мне о нём неизвестно. В конце концов, судьба сложилась так, что на троне оказались совсем другие люди… при всём уважении, Ваше Величество.

Микая разочарованно кивнула. Что она надеялась тут найти? Ответ на то, кто ещё повинен в Ночи Пепла? Наверняка единственный, кто знает все имена, это Генрих Уриен. А он эту тайну будет беречь до смерти.

Взгляд Микаи случайно упал на внушительных размеров книгу, которая была раскрыта на столе возле пюпитра — «Генеалогия знатных семей Адаманта».

Пожелтевшие хрупкие страницы пахли стариной, хранили сведения обо всех рождениях и браках аристократов на протяжении веков. Кое-где были вставлены страницы новее, потому что кончалось место.

Особо богато расписаны страницы с фамилиями семей Благословенной крови. Над именем родоначальников в искусно нарисованных завитушках красовались гербы. И сквозь строки и абзацы тянулись имена их потомков. Вот только не будет больше новых. Страницы, приготовленные для записи долгой жизни фамилий Благословенной крови, вырваны и вставлены в другие разделы.

Отныне в Адаманте правит новая знать.

— Вы знаете всех представителей дворянства? — кивнула Микая на книгу.

— О, многих. Я постоянно сверяю экземпляры. В Этерне есть всего три копии «Генеалогии». Одна, насколько я знаю, у вас — перешла из библиотеки королевы Ивайн, и её обновляли за год до трагедии Крови и Пепла. Самая древняя — вот она на столе. Эту копию, — он указал скрюченным пальцем на пюпитр, — сделали не так давно. Вот и проверяю, нет ли несовпадений. Это было бы вопиющим нарушением истории.

— А кто переписывает книги?

— Мои помощники. Я уже стар для этого, Ваше Величество, — Амбер поднял морщинистую ладонь на уровень глаз, она слегка дрожала. — У Тимма красивый почерк, но он вечно летает в облаках. Так, гляди, и ошибку сделает. Нашёл я одну такую. Заставил растяпу переписывать всю книгу.

— Оу? Он так серьёзно ошибся?

— Конечно. Записал Генриха Уриена как сына Эгмонда Орбурга. «Болван! — говорю я ему. — Лорд Генрих не сын ему, а пасынок! Он из рода Уриена, а не Орбурга!» Вот такие дела у нас происходят. Охранять историю тоже нелегко.