...и зелень глаз (СИ)

Генрих тогда скривил губы и больше не спрашивал. Румеля всё равно назначили командиром стражи «за многолетнюю верность», но ответ на загадку он так и не узнал. И позабыл про неё. Может, ответ всё же был правильный?

Официально Румель управлял только местной стражей и ведал безопасностью дворца. Даже у городских стражников формально значился свой командир. На деле же Румель командовал каждым солдатом в столице и ближайших областях и получал на свой стол доклады со всех мест. Собственная внутренняя армия. Только внешней управлял не он, а военный генерал.

Отец Румеля всегда считал его никудышным сыном. Поглядел бы он теперь! Теперь к нему — Румелю — ластились все ближайшие родственники, а раньше воротили носы. С лёгкой руки он рекомендовал на должности кузенов, приближал к себе их сыновей, устроил придворной дамой племянницу. Своего давнего приятеля продвинул на должность городского судьи. Теперь они все обязаны ему.

И всё это с молчаливого согласия канцлера. Румель не боялся за себя, пока не вставал на пути и верно служил лорду Генриху. О, такой человек как канцлер ценил верность превыше всего: превыше золота, превыше чести, превыше справедливости.

— Отправь генералу Брейгону послание, чтобы внимательней следил за северной границей. Свободен, — закончил канцлер и махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

«Седрик… он всё так не оставит. Непременно причинит ушерб. Не в пример умнее и настойчивее своего отца», — подумал Генрих.

Докладывали, что перед отъездом Седрика с ним говорила королева. «Я пыталась убедить его принять должность в Совете. Но лорд Седрик не внял моим словам» , — ответила она. И Генрих ей верил. Микая могла как угодно относиться к королю, но открытой войны не желала. Она всегда боялась крови и смертей.

Микая последние дни почти не выходила из комнаты, так как не желала «показывать увечье на губе, дабы не порочить репутацию Его Величества».

Арчивальд тоже сидел у себя тише мыши. Снова ударился в пачкание бумаги и грандиозные строительные планы. Несколько дней покоя…

Что ж, вероятно, король пока больше ничего не выкинет, и стражу можно вернуть к обычному расписанию. Генрих тяжело опустился в кресло и оттянул от шеи платок.

Власть сладка издалека, но вблизи видно больше оттенков. Прикоснёшься — и затянет. И всё же вот она — в этих руках. Вовсе не в коронах.

***

Ивор затаился за углом и ждал. К вечеру воздух похолодел, и шерстяной плащ с капюшоном не только скрывал его личность, но и приятно согревал.

То же чувствовали и остальные, кто присел за мешками, прятался на балкончике или растянулся на крыше с луком. Все они сейчас походили на шайку грабителей, что караулят свою жертву, вот только нужны им вовсе не монеты.

— Витарр, кто-то спрашивает о нас!

Дани прибежал в убежище со всех ног. Ручейки пота стекали с висков, рубашка прилипла к телу, словно кто-то гнался за ним через всю столицу. Дани несколько раз тяжело вдохнул и выдохнул, прежде чем смог сказать хоть слово.

— Кто спрашивает? — нахмурился Витарр.

— Я не знаю его. Одет добротно. На поясе кинжал. Видно, что не из простых. Ума не приложу, кто такой.

— И что он спрашивает?

— Открыто подходит к разному люду и вызнаёт о «мятежниках»! И к Элиашу сегодня подходил, но тот ничего не сказал. Я сам его заметил только что у рынка. Кто-то указал на него страже, так этому дознавателю улепётывать пришлось. Я тайком за ним и узнал, где он живёт — в трактире рядом с пекарней.

— Значит, нас ищет кто-то, и это не стража? — задумался Витарр.

— Поговорим с ним?

— Определённо поговорим. Только я ему не верю.

Ивор, Дани, Ховар и Торн караулили в переулке рядом с пекарней. Даже вечером она дразнила голодные животы запахом выпечки. Подпольщики стояли на месте уже не один час, и Ховар просился «на мгновение» отлучиться за ватрушкой с мёдом, но Ивор запретил.

В любое такое «мгновение» в переулке мог появиться их любопытствующий дознаватель, и что тогда? У каждого была своя роль. Все действия распределены. Поэтому…

— Никаких ватрушек с мёдом, — прошептал Ивор и для себя тоже, так как и его живот готов пробурчать свою голодную песнь.

Впрочем, в последнее время цены так взлетели, что скоро простолюдины смогут позволить себе ватрушки только по праздникам. «Никак к войне готовятся… или просто карманы набивают» — подумал Ивор.

Недалеко отсюда была ещё одна пекарня, но год назад закрылась. Пекаря обвинили, будто он что-то в муку подмешивал и обвешивал покупателей. Донос пришёл от его недруга, который хотел прибрать к рукам заведение.

Это все в округе знали… кроме судьи. Ходят слухи, что он тот ещё взяточник, но имеет покровительство из дворца. Что б его. Если попасть к нему на суд, считай, пропало дело. Что до пекаря, то Ивор с подпольщиками спасли его по дороге в Рудные горы и отпустили к его родным в деревню. Хорошие у него были ватрушки. Жаль, что не всем в этом городе так везёт.

Ивор поправил плащ и спрятал вышитый белый цветок внутрь. На одежде всех остальных вышивка тоже выделялась светлыми нитками. Витарр запретил показывать свои знаки отличия незнакомцу, пусть он и не окажется врагом.